Борис Леонидович Пастернак

Борис Леонидович Пастернак родился в Москве в семье художника Л. О. Пастернака, которому принесли известность иллюстрации к романам Л. Н. Толстого. Атмосферу детства Б. Пастернака определила жизнь при Училище живописи, ваяния и зодчества, где преподавал отец: «Весной в залах Училища открывались выставки передвижников… Так прошли перед нашими глазами знаменитейшие полотна Репина, Мясоедова, Маковского, Сурикова, Поленова». Работа Л. О. Пастернака над портретами Льва Толстого, Николая Федорова и Максима Горького означала для будущего поэта возможность увидеть великих людей своего времени. В 1910 г. Б. Пастернак был свидетелем похорон Льва Толстого, смерть которого потрясла всю Россию.
Б. Пастернак закончил Пятую классическую московскую гимназию. Переворот в духовной жизни двенадцатилетнего подростка вызвала встреча с композитором Скрябиным и страстное увлечение его музыкой. Один из друзей юности Пастернака С. Дурылин писал: «До 1912 года все… знали, что он будет музыкантом, композитором».
Тяга к поэзии проявилась у Пастернака, когда он учился на философском отделении историко-филологического факультета Московского университета. Его однокурсник К. Локс оставил словесный портрет поэта той поры: «Он сразу обрушивался потоком афоризмов, метафор, поэзия здесь присутствовала как нечто подразумевающееся и не подлежащее отсрочке». В то время Пастернак участвовал в литературном кружке «Сердарда» и кружке символистов при издательстве «Мусагет». Здесь он познакомился с Андреем Белым и сделал доклад «Символизм и бессмертие», в котором высказал мысль о бессмертии «счастья существования» художника, которое «может быть испытано другими спустя века после него по его произведениям».
Значительную роль в духовном становлении поэта сыграли его занятия философией. В 1912г. Б. Пастернак побывал в Германии, в университетском городе Марбурге и прослушал семинар популярного в то время профессора Г. Когена. Ему пророчили карьеру философа. Но именно тогда он понял, что «философию забрасывает бесповоротно».
В апреле 1913 г. в альманахе «Лирика» были впервые опубликованы стихотворения Б. Пастернака.
После окончания университета Пастернак написал и выпустил книгу «Близнец в тучах» (1913), куда вошло 21 стихотворение. Уже первым ее читателям было очевидно подлинное дарование поэта. Заглавие книги говорило о близости автора к поэтическим традициям символистов, для которых было характерно представление о том, что каждый человек — собственный близнец, связанное с темой двойничества у Достоевского.
В стихотворениях «Эдем», «Лесное» высказано понимание поэзии как средства самовыражения Вселенной. Здесь назначение поэта видится в способности раствориться в природе и говорить от ее имени:
Я — уст безвестных разговор,
Я — столп дремучих диалектов.
Это убеждение станет основой творчества Пастернака, и он будет верен ему до конца.
Отсутствие границ между человеком и окружающим миром Н. Бердяев расценивал как черту искусства авангарда. Но основы такого мироощущения были обозначены уже в философии «абсолютного всеединства» Вл. Соловьева, создавшего эстетику русского символизма.
В первой книге поэта рождалась его оригинальная метафора, сочетавшая, казалось бы, несовместимые явления. Например, в стихотворении «Вокзал»: «Вокзал, несгораемый ящик | Разлук моих, встреч и разлук».
С. Дурылин считал, что у Пастернака еще в 1910 г., до футуристов, обнаружился «особый вкус к заумным звучаньям и словам». Действительно, в сборнике встречаются узнаваемые цитаты из В. Хлебникова: «Но я, как репейник, бессмыслен. В степи, как журавль у бадьи».одарила природа!
Вместе с тем сборник «Близнец в тучах» содержал немало реминисценций из Белого, Блока и других символистов. В одном из немногочисленных откликов на книгу «Первый журнал русских футуристов» упрекал автора в подражании символистам. В то же время символист В. Брюсов указал на органическую футуристичность его поэзии и отнес его к «порубежникам», у которых футуризм сочетается со стремлением связать свою деятельность с художественным творчеством предшествующих поколений. К. Локс назвал сборник «Близнец в тучах» «новой формой символизма». Таким образом, уже из первой книги Пастернака очевидно, что оригинальность поэта состоит в синтезе и глубокой переработке эстетических принципов символизма и авангарда.
В 1913г. Пастернак познакомился с Маяковским и решил отказаться от романтической манеры, героического тона и стремления к эффектам, т. е. от того, что давало основание заподозрить его в подражании этому поэту.
. В январе 1914 г. возникла литературная группа «Центрифуга», куда Пастернак вошел вместе с С. Бобровым и Н. Асеевым. Хотя по сути своей эта группа представляла собой одно из умеренных направлений футуризма, появление ее было вызвано стремлением размежеваться с футуристами.
В книгу «Поверх барьеров» вошли стихотворения 1914- 1916 гг., она была издана в декабре 1916 г. На характер книги заметно повлияли контакты поэта с Маяковским, Хлебниковым, Северяниным.
Сборник открывался «Посвященьем», выразившим представления автора об аскетическом укладе духовной жизни — «нищенском ханстве» поэтов-изгоев, ведущем начало от «Откровения» Иоанна Богослова.
В стихотворении «Петербург» описывается поездка Пастернака в столицу в 1915 г. Он обращается к пушкинскому образу Петербурга как воплощению творческого гения Петра I.
Исследователь поэзии Пастернака В. Альфонсов отметил, что в стихах периода «Близнеца в тучах» и «Поверх барьеров», во многом еще незрелых, пробивается удивляющая своей зрелостью поэтическая мысль. Сборник «Поверх барьеров», по его мнению, был самой экспериментальной книгой поэта. Он сознательно искал новую манеру, стремился к внешней изобразительности. Избежать чрезмерной усложненности Пастернаку позволяли глубина и подлинность выражаемых чувств.
В откликах современников отмечено, что в стихах Пастернака организующую роль играет интонация: «Он был бы непонятен, если б этот хаос не озарялся бы единством и ясностью голоса» (И. Эренбург). Вершиной раннего творчества Пастернака и его итогом стало стихотворение «Марбург», завершавшее сборник «Поверх барьеров». Оно было написано в 1916 г. (переделано в 1928 г.). В основе сюжета стихотворения лежала встреча поэта с девушкой, у которой он был домашним учителем, Идой Высоцкой. Пастернак сделал ей предложение и, получив отказ, мучительно переживал. В стихотворении передана драма неразделенной любви.
В. Маяковский в статье «Как делать стихи?» назвал гениальной одну из строф этого стихотворения:
В тот день всю тебя от гребенок до ног,
Как трагик в провинции драму Шекспирову,
Носил я с собою и знал назубок,
Шатался по городу и репетировал.
В «Марбурге» любовный сюжет отражает миропонимание лирического героя: возникают такие образы, как инстинкт-подхалим, бессонница, которую герой знает «как грамматику», белое утро, узнаваемое в лицо. Стержнем стихотворения становится тема второго рождения — сквозная в поэзии Пастернака: любовь заново открывает для человека мир.
Сам автор сборника видел его значение в переходе от отдельных удачных строк к «цельным вещам». Книга вызвала восторженный отклик Марины Цветаевой. Знакомство ее со стихами сборника «Сестра моя — жизнь» стало началом многолетней переписки и дружбы поэтов. В письме М. Цветаевой в 1926 г. Пастернак пытался передать картину мира, созданную в книге: «Серость, север, город, предчувствие революции». Книга «Сестра моя — жизнь» (1922) была написана им в 1917 г. и имела подзаголовок: «Лето 1917». Еще до издания она распространялась в списках и получила известность. Первый рецензент книги Я. Черняк отмечал: «Сестра моя — жизнь» симптоматична для всей русской поэзии. Она знаменует собой поворот от непримиримости школ. Критика не разойдется в оценке редких по изобразительности и музыкальности стихов, построенных непринужденно и дерзко, в то же время в сложнейшей, сознательной культурной преемственности. Культурная традиция крепкой тканью соединяет лирические стихи. Эта работа привела… к пушкинской ясности и простоте формы».
В основе внутреннего сюжета этой книги была история любви поэта к Елене Виноград. Пастернак признавался: «»Сестра моя — жизнь» была посвящена женщине. Стихия объективности неслась к ней… умопомрачительной любовью». Первоначально рукопись «Сестры…» наклеивалась на страницы сборника «Поверх барьеров» и задумывалась как подарок любимой женщине.
Композиция книги подчинена сюжету любовной драмы от момента зарождения любви до ее утраты.
Сквозная для поэзии Пастернака тема женской доли, противопоставление естественного чувства правилам и установлениям морали, калечащим женскую судьбу, отразилась в стихотворениях «Любимая, — жуть! Когда любит поэт…», «Сестра моя — жизнь и сегодня в разливе…» и др.
В «Сестре моей — жизни» Пастернак продолжает попытки определения поэзии:
Это — круто налившийся свист,
Это — щелканье сдавленных льдинок,
Это — ночь, леденящая лист,
Это — двух соловьев поединок.
Поэт изображает мир как отражение человеческих переживаний:
И сады, и пруды, и ограды,
И кипящее белыми воплями
Мирозданье — лишь страсти разряды,
Человеческим сердцем накопленной.
В книге отразился отход Пастернака от восторженного восприятия революции.
В цикле «Развлеченья любимой» наряду с основной темой поэт передает рождение истории из повседневности: военные поражения, разложение армии, разгул преступности.
В стихотворении «Распад» описана эпоха развала и анархии. Ключевой образ горящей копны соотносится с царящей в природе атмосферой бунта.
Одна из строф стихотворения «Про эти стихи» послужила поводом для многолетних упреков автору в отрыве от жизни:
В кашне, ладонью заслонясь,
Сквозь фортку крикну детворе:
Какое, милые, у нас
Тысячелетье на дворе?
Работая над сборником, Пастернак, по его словам, пережил «чудо становления книги», проникнутой единством миропонимания, чувства и дыхания. Новое качество поэзии поэт видел в переходе от мгновенных зарисовок к изображению сложных душевных движений.
В начале 1920-х годов сестры поэта с родителями эмигрировали в Германию. В 1922 г. Пастернак женился на Евгении Владимировне Лурье. Она окончила ВХУТЕМАС по классу живописи. У Пастернака иногда собирались литературные вечеринки, где он читал стихи, вошедшие позднее в книгу «Темы и вариации» (1923). Особенно он любил циклы «Разрыв» и «Болезнь». Книгу высоко ценила Цветаева, Мандельштам воспринял ее как явление русской классической поэзии.
Действительно, книга «Темы и вариации» была связана с традициями мировой (Гете, Шекспир) и русской (Пушкин) классики. Главная идея книги состояла в утверждении жертвенной сущности творчества:
Сколько бедных, истерзанных перьев
Рвется к окнам из рук рифмачей!
В открывающем книгу цикле «Пять повестей» высказано традиционное пушкинское противопоставление поэта и «черни».
Сын Пастернака записал последний разговор с отцом: «Он жаловался нам, как мучит его сознание незначительности им сделанного, двусмысленности мирового признания, которое в то же время обернулось полной неизвестностью на родине… Он определил свою жизнь как единоборство с царящей и торжествующей пошлостью за свободный и играющий человеческий талант».Время все отчетливее проявляет масштабы художественного мира Пастернака. Подтверждается справедливость той оценки, которую дал его творчеству и личности Варлам Шаламов: «Жизнь в глубинах своих… всегда будет прежней — с жаждой настоящей правды… Вы приняли на себя эту ответственность со всей твердостью и непреклонностью… Вы — честь времени, Вы — его гордость. Перед будущим наше время будет оправдываться тем, что Вы в нем жили».