Исторические корни народной сказки

Сказки, в отличие от мифов,- самая ранняя форма осознанного устного творчества — то, что называл Пушкин «первоначальными играми человеческого духа». Иначе говоря, сказители и слушатели видели в сказочном повествовании не реальность, а вымысел, игру фантазии. Но вымысел жестко подчинялся традиции. Действующие лица сказок могут быть сведены к нескольким основным типам, выполняющим в одной и той же последовательности все те же неизменные функции. При этом у разных народов (племенных групп) на одинаковом культурно-историческом уровне возникали сходные сказочные сюжеты, отражавшие архаическую стадию общественного бытия и сознания. В древнейших сказках сохранились следы языческих верований и даже первобытных обрядов, утративших былое магическое значение.
Такие сказки-о животных и волшебные-восходят к доклассовому обществу. Легче и быстрее менялись — в зависимости от времени и обстановки — сложенные позднее авантюрные и сатирико-бытовые сказки. В дальнейшем, в эпоху феодализма, а затем при капиталистическом строе, все виды сказок обретают новое социальное звучание, выражают свободолюбивые чаяния, затаенный протест, а порой и бунтарские настроения. Ныне сказки о животных и большая часть волшебных бытуют главным образом как детские, а сатирико-бытовые и авантюрные (ср. «Тысяча и одна ночь») в чтение детей перешли лишь частично.
Сказки о животных объединяются в циклы, все более сближаясь с нравоучительной басней. В царстве зверей господствуют угнетение и неравенство. Сила сильных уступает уму и находчивости слабых, бесправных животных, подобно тому как в человеческих отношениях крестьянский сын или простолюдин-горожанин, прибегая к хитрым уловкам, посрамляет власть имущих в сатирико-бытовых сказках. Житейская народная мудрость обращена против жестоких правителей, завистливых царедворцев, скупых богачей.
Сатирическая сказка не щадит и церковников, постоянно нарушающих заповеди, которые сами же проповедуют. В волшебной сказке несправедливый миропорядок подвергается критике чаще по контрасту с тем, чего нет в действительности, но о чем можно мечтать. Добро побеждает зло, угнетенные торжествуют над угнетателями. Здесь положительный герой — идеальный выразитель народных стремлений. В распространенных сюжетах о змееборстве, о добывании чудесных предметов, о животных-помощниках, о мачехе и падчерице, о приключениях детей в лесу — у людоеда, ведьмы, Бабы-Яги — запечатлены рудименты архаических представлений (анимизм-одушевление природы, тотемизм — вера в происхождение рода от какого-нибудь животного, отголоски обряда инициации — посвящения юношей в охотничье племя) и вместе с тем — изначальные свойства человеческого ума «заглядывать далеко вперед факта» (М. Горький). Сапоги-скороходы, ковер-самолет, палочка-выручалочка, скатерть-самобранка, живая и мертвая вода — чудесные предметы и волшебные превращения помогают выполнить невозможное. Например, трудолюбивой падчерице выйти замуж за принца, крестьянскому сыну, слывущему простофилей, совершить богатырские подвиги, одолеть дракона и жениться на царской дочери. Именно в волшебной сказке в процессе ее трансформации выразилась вековечная мечтЬ о покорении сил природы и торжестве справедливости.
Сказки, разных народов сформировались в разное время, в разных условиях, в разной географической среде, но нравственные идеалы, представления о правде и «кривде», в общем, повсюду одинаковы. «Мы видим,- пишет проф. Д. А. Ольдерогге в предисловии к сборнику африканских сказок,- что в сказках всех народов мира вы смеиваются лень и трусость, жадность и глупость. Сказка восхваляет ум, ловкость, великодушие и храбрость, честность и доброту Эти черты сказочного творчества присущи всем народам мира, но выражены они каждым народом по-своему».
Сказка — спутница детства. Фольклор, родившийся на заре человечества, продолжает активную жизнь и в эпоху научной революции. Ребенок может разбираться в марках машин, но первые понятия о добре и зле, о чести и доблести, умение сопереживать и сочувствовать, ощущать поэзию слова приходят из тьмы времен — от старой-престарой сказки. Чем больше сказок, тем счастливее детство! Сказки издавались и раньше, но только в последние десятилетия щедро раскрываются драгоценные россыпи сказочного творчества народов мира. В изложении опытных фольклористов сохраняется национальная самобытность, передаются местные обычаи, бытовой и этнографический колорит. Даже в сходных по сюжету сказках, как, например, китайской «Гора солнца» и вьетнамской «Гора смешливая, справедливая», заметны различия бытовых подробностей. Мотивы зарубежных славянских сказок часто совпадают с русскими, мачеха и падчерица, младший сын-дурачок, говорящая птица, живая вода, золотое яблочко и т д. Однако в описании природы, обычаев, характеров героев — всюду своя специфика.
Многовековая османская тирания наложила неизгладимый отпечаток на болгарский, сербский, румынский фольклор. «В сложной истории чешского народа сказка сыграла особую роль: она в течение многих веков сохраняла национальный дух и язык народа, находившиеся под угрозой исчезновения». Патриотическое сознание польского народа, страдавшего от двойного гнета, не могло не отозваться в сказочных образах. «И хотя в Польше, больше чем а какой-либо стране, распространено католичество, сказки и легенды не отражают особого пристрастия к вере в бога и религии вообще. Наоборот, фигура ксендза, например, в сказках является наиболее привлекательным объектом для осмеяния жадности, суеверия, весьма поверхностной образованности и т. д.».
Раньше составители сборников мало заботились об отборе сказок, свободных от наслоения консервативных идей. Элементами религиозной мистики в духе католической церкви проникнуты «Польские народные сказки» в петербургском издании Губина, и уже совсем мало общего имеют с подлинным народным творчеством «Польские народные легенды о Богородице», изданные Саблиным в переводе В. Ходасевича. Такие примеры, разумеется, не единичны.
В изданиях, особенно последних лет, сказки приближены, по возможности, к фольклорным первоисточникам. В каждом отдельном случае составители и переводчики стараются опереться на проверенные публикации. Плодотворное содружество литераторов и ученых принесло свои результаты. Сказки и притчи восточных стран, народов Азии, Африки, как правило, переводятся с национальных языков, а не так, как прежде — с французских или английских переводов. Писатели-фольклористы, опираясь на текстуальные записи, соединяют литературную обработку с тактичным и умелым пересказом, либо со свободным изложением (для самых маленьких).
Антологии сказок издаются в основном для младшего либо для младшего и среднего возраста. Дошкольники получают сказки не просто в облегченной обработке, но нередко по мотивам подлинных, с изменением мотивировок и сюжетных ходов применительно к возрастной психологии. Сложился еще один тип изданий, где обработку не отделить от авторства писателя-сказочника и где рисунки художника не менее важны, чем текст. Но порою и более солидные сборники состоят из переработанных сказок, да так, что трудно бывает установить, где же кончается народная и начинается литературная сказка. Очевидно, критерием должны служить не текстуальные совпадения с фольклорными публикациями, а близость народным сюжетам, тональность, стилистика.
В этом плане показательны книги искусного писателя-сказочника В. Важдаева: авторский сборник «Черная жемчужина» — по мотивам африканского фольклора, с обозначением этнографических регионов — ЮАР. Зулусы; Мали. Народ бамананке; Нигерия. Народ йоруба; Юго-Западная Африка. Готтентоты и др. (предисл. И. Гуро). Его же: «Сказки» («Малыш», 1968) и «Волшебные спицы» («Малыш», 1976) — по мотивам немецких народных сказок. Используя, к примеру, сказку бр. Гримм «Гензель и Гретель», где отец по настоянию мачехи заводит своих детей в дремучий лес и бросает на произвол судьбы (отголосок архаического обряда жертвоприношения), В. Важдаев перестраивает композицию таким образом, что все злоключения Гензеля и Гретель происходят по вине коварной ведьмы. «Реабилитация» родителей (мачеха заменена матерью) снимает необъяснимую для ребенка жестокость. В общем, получилась новая сказка. Обновление старинных сюжетов, конечно, не лучший способ пропаганды фольклорного творчества. Но в данном случае он оправдан тем, что В. Важдаев выступает как автор сказок, написанных по мотивам народных.
Из множества сборников складывается широкое представление о сказочном творчестве народов всех континентов.