Комментарии к стихотворениям и поэмам Марии Цветаевой. Часть 1. — художественный анализ

В зале.- Это стихотворение, как и шесть последующих, впервые было напечатано в первом стихотворном сборнике Цветаевой «Вечерний альбом», М., 1910. На книгу обратили внимание, в частности, М. Волошин, В, Брюсов. Волошин писал, что ни у одной из русских современных женщин-поэтов «девичья интимность не достигала такой наивности и искренности, как у Марины Цветаевой», книга которой-«вся на грани последних дней детства и первой юности»; «автор владеет не только стихом, но и четкой внешностью внутреннего наблюдения, импрессионистической способностью закреплять текущий миг». (Данный материал поможет грамотно написать и по теме Комментарии к стихотворениям и поэмам Марии Цветаевой. Часть 1.. Краткое содержание не дает понять весь смысл произведения, поэтому этот материал будет полезен для глубокого осмысления творчества писателей и поэтов, а так же их романов, повестей, рассказов, пьес, стихотворений.) «Вечерний альбом» — это прекрасная и непосредственная книга, исполненная истинно женским обаянием» (газ. «Утро России», М., 1910, 11 декабря). Брюсов также положительно отзывался о некоей интимности в стихах юной Цветаевой, которые «всегда отправляются от какого-нибудь реального факта»; их автор не боится «вводить в поэзию повседневность». При этом, однако, Брюсов выражал надежду, что в будущем Цветаева «найдет в своей душе чувства более острые.,, и мысли более нужные», чем в книге «Вечерний альбом» (журн. «Русская мысль», кн. II, М., 1911, с. 233). «Вечерний альбом» строился по трем темам — разделам «Детство», «Любовь», «Только тени». Об истории издания своей первой книги Цветаева вспоминает в очерке «Живое о живом».
В Париж е.- Написано во время поездки Цветаевой в Париж летом 1909 г., где она прослушала в Сорбоынском университете курс лекций, по старофранцузской литературе. Сара — Сара Бернар (18-14- 1923), великая французская актриса, игравшая герцога Рейхштадского в пьесе Роста на «Орленок».
В р а ю.- Как и шесть последующих стихотворений, опубликовано впервые в книге «Волшебный фонарь» (М., 1912), втором сборнике стихов Цветаевой, встреченном в печати гораздо сдержаннее, чем первый. Причина этого отчасти была в явном вызове читателю, брошенном юной Цветаевой, пережившей самую счастливую и беззаботную пору своей жизни. Восьмистишный эпиграф к книге кончался словами:
Прочь размышленья! Ведь женская книга —
Только волшебный фонарь!
Эти слова дали повод С. Городецкому упрекнуть Цветаеву в «причудах», «ломании», хотя он и отметил в авторе «несомненный дар ощущать лирику мгновений» (газ. «Речь», 1912, 30 апреля/13 мая, № 117). Первые два раздела книги (из трех) были также построены как бы в полемике с критикой, ждущей от поэта более «взрослых» стихов: «Деточки», «Дети растут». Прямой вызов был в стихотворении «В. Я. Брюсову» в ответ на его рецензию на «Вечерний альбом»:
Улыбнись в мое «окно»,
Иль к шутам меня причисли,-
Не изменишь, все равно!
«Острых чувств» и «нужных мыслей»
Мне от бога не дано…
По существу же, в книге «Волшебный фонарь» было немало стихов, вполне достойных будущей Цветаевой. За стихотворение «В раю», представленное на конкурс, устроенный Брюсовым зимой 1911/12 г., Цветаева получила приз (она описала этот эпизод в мемуарах о Брю-сове «Герой труда» — BP, 1925, № 9-10, с. 59-61).
Душа и и м я. — Морское оно, морское.- Марина (Marina) по-латыни значит — «морская».
«Бежит тропинка с бугорк а…» — Входит в цикл «Ока» из четырех стихотворений. Здесь отражены детские впечатления от пребывания в Тарусе — городке на Оке; природа этого уголка на всю жизнь полюбилась Цветаевой.
1913-1915
«Моим стихам, написан н ы м так ран о…» — «Формула — наперед — всей моей писательской (и человеческой) судьбы»,- сказала Цветаева в 30-е годы о заключительной строфе этого стихотворения (ИП, с. 732). Как три предыдущих и двадцать последующих, относится к юношеским стихотворениям. В архиве Цветаевой (ЦГАЛИ) хранится машинописный экземпляр книги «Юношеские стихи» с авторской правкой 1938-1939 гг., а также часть рукописной тетради с другими стихами того же периода, которую в свое время, еще до отъезда Цветаевой за границу, ей не вернули знакомые, и которая попала к ее дочери лишь в 60-е годы. В 1919 г. Цветаева собиралась издать «Юношеские стихи». «Готовила книгу — с 1913 по 1915 г.- писала она в то время родным,- старые стихи воскрешали, я исправляла и наряжала их, безумно увлекаясь собой 20-ти лет и всеми, кого я тогда любила…» Сборник издан не был, о чем Цветаева вспоминает в очерке «Герой труда» (BP, 1925, № 9-10; 11). В 1928 г., живя во Франции, Цветаева пишет молодому поэту Н. П. Гронскому, отец которого работал в газете «Последние новости», где время от времени ее печатали: «Надеюсь достать из Праги мои «Юношеские стихи»… нигде не напечатанные, целая залежь.. Прокормлюсь ими в Последних Новостях с год; если не больше…» Однако в газете стихотворения не появились; в ту пору у Цветаевой неохотно брали не только поздние стихи, но и ранние, более «простые». 19 декабря 1932 г. Цветаева выступила на литературном вечере с чтением детских и юношеских стихотворений, чтобы покрыть долги. В печати при жизни поэта стихотворения 1913-1915 гг. появлялись очень мало.
«Я сейчас лежу ничком…»- Стихотворение обращено к М. С. Фельдштейну (ок. 1885-1948), впоследствии — мужу В. Я. Эфрон, сестры С. Я. Эфрона.
«Идите же! — мой голос нем…» — ТС, с. 254.
«Стать тем, что никому не мил о…» — Посылая в числе других это стихотворение писателю В. В. Розанову 7 марта 1914 г., Цветаева писала: «…я совсем не верю в существование бога и загробной жизни.
Отсюда — безнадежность, ужас старости и смерти. Полная неспособность природы.- молиться и покоряться. Безумная любовь к жизни, судорожная, лихорадочная жажда жить.
Все, что я сказала — правда.
Может быть, Вы меня из-за этого оттолкнете. Но ведь я не виновата. Если бог есть — он ведь создал меня такой! И если есть загробная жизнь, я в ней, конечно, буду счастливой» (ЦГАЛИ). В посылаемом варианте стихотворения была четвертая строфа, которую Цветаева впоследствии опустила:
Забыть все прозвища, все думы,
Все голоса,
Свои старинные костюмы,
Свои глаза…
Начало стихотворения, опущенное в 1938-1939 гг.
Быть нежной, бешеной и шумной.
— Так жаждать жить! — »
Очаровательной и умной,-
Прелестной быть!
Нежнее всех, кто есть и были,
Не знать вины…
— О, возмущенье, что в могиле
Мы все равны!
«Над Феодосией угас…» — ДП, М., с. 193.
С. Э. («Я с вызовом ношу его кольцо! «).- ДП, М., 1968, с. 193. Посвящено мужу Цветаевой, Сергею Яковлевичу Эфрону (1893- 1941); свадьба их состоялась 27 января 1912 г. Кольцо, на внутренней стороне которого выгравирована дата свадьбы и имя Марина, находится ныне в Государственном литературном музее в Москве; «его» кольцо, с именем Сергей, не сохранилось.
Але («Ты будешь невинной, тонкой…»).- Журнал «Северные записки», Пг, 1916, № 3, с. 54. Посвящено дочери Ариадне (1912-1975).
«Не думаю, не жалуюсь, не спорю…»-Обращено в брату мужа Цветаевой, Петру Яковлевичу Эфрону (1884-1914), умиравшему от туберкулеза, послано ему в письме от 14 июля; 28 июля П. Я. скончался.
Бабушке.- Посвящено памяти Марии Лукиничны Бернацкой, в замужестве Мейн (1841-1869), бабушке Цветаевой по материнской линии. Навеяно ее портретом, висевшим в московском доме Цветаевых; 6 нем пишет и сестра поэта, А. И. Цветаева («Воспоминания», изд. 2-е, М., 1974, с. 26-27). Однако, как вспоминала А. С. Эфрон, в 1933 г., когда Цветаева разыскала во Франции, в доме престарелых, родственниц своей матери и собирала у них сведения о предках по материнской линии, она установила, что этот портрет изображал не бабушку, а прабабку, графиню Марию Ледуховскую, в замужестве Бериацкую, умершую молодой в 50-е годы прошлого столетия.
«Сегодня таяло, с е г о д н я…».-ДП, М., 1968, с. 193. Входит в цикл «Подруга», обращенный к поэтессе С. Я. Парнок (1885- 1933).
«Легкомыслие! — Милый грех…».- ТС, с. 255.
«Мне нравится, что вы больны не мной…» Обращено к М. А. Минцу (1886-1917), впоследствии мужу А. И. Цветаевой.
«Милый друг, ушедший дальше, чем за море! «.- Посвящено памяти П. Я — Эфрона (см. коммент. к стихотворению «Не думаю, не жалуюсь, не спорю…»).
«В гибельном фолианте…» — Ars amandi — так Цветаева называет «не читанную ею» поэму римского поэта Овидия (43 г. до н. э.- 17 г. н. э.) «Искусство любви», о чем говорит в стихотворении «Как жгучая, отточенная лесть…», написанном в тот же день.
1916
«Посадила яблонь к у…», «Отмыкала ларец железный…». В I, с. 8, 7.
«Летят он и,- написанные наспех…». Этим стихотворением, исправив его и передатировав в 1938-1939 гг. (в ранней рукописи стояло «22 декабря 1915 г.»), Цветаева начала беловую тетрадь лирики (1916 г.-август 1918 г.).
«Никто ничего не отнял…»; «Ты запрокидываешь голову…»; «Откуда такая нежность?..» — Все три стихотворения обращены к поэту О. Э. Мандельштаму (1891-1938), который в это время приезжал в Москву. См. также обращенное к нему стихотворение «Из рук моих — нерукотворный град…» («Стихи о Москве»). Поэзию Мандельштама Цветаева всегда ценила высоко, видела в ней «магию», «чару», несмотря на «путанность и хаотичность мысли», а также утверждала, что на поэзии Мандельштама лежит след «десницы Державина» (статья «Поэт-альпинист», 1934, перевод с сербскохорватского). Мандельштам посвятил Цветаевой в том же 1916 г. стихотворения «В разноголосице девического хора…», «Не веря воскресенья чуду…», «На розвальнях, уложенных соломой…».На страшный полет крещу вас.- В 1931 г. Цветаева писала, что в 1916 году провожала Мандельштама «в трудную жизнь поэта» (ИП, с. 733-734)
«Разлетелось в серебряные дребезги…»; «Еще и еще-песни…»; «На крыльцо выхожу-слушаю…»; «В день Благовещенья…».- В1, с. 15, 18, 23, 24.
Распростившись с гостями пернатыми.- В день Благовещенья 25 марта (7 апреля), по народным обычаям, выпускали на волю птиц.
Стихи о Москве (1-9).- Цикл был вдохновлен поездкой Цветаевой зимой 1915/16 г. в Петербург, где она мечтала встретиться с Ахматовой (которой в то время там не было). На литературном вечере, где присутствовали С. Есенин, М. Кузмин и О. Мандельштам, она «от лица Москвы» читала свои юношеские стихи. Много лет спустя в очерке «Нездешний вечер» она вспоминает об этом: «Читаю — как если бы в комнате была Ахматова, одна Ахматова… И если я в данную минуту хочу явить собой Москву — лучше нельзя, то не для того, чтобы Петербург — победить, а для того, чтобы эту Москву — Петербургу подарить… последовавшими за моим петербургским приездом Стихами о Москве я обязана Ахматовой, своей любви к ней, своему желанию ей подарить что-то вечнее любви» («Литературная Грузия», 1971, № 7, с. 20-21).
1. «Облака — вокруг…» — Первенец — дочь Цветаевой Ариадна. Семихолмие.- По преданию, Москва была заложена на семи холмах.
2. «Из рук моих — нерукотворный град…» — Стихотворение обращено к О. Э. Мандельштаму. Часовня звездная — Иверская часовня с голубым куполом, украшенным золотыми звездами, стоявшая у входа на Красную площадь. Пятисоборный… круг — площадь в Кремле с пятью соборами. Нечаянныя Радости — церковь в Кремле.
5. «Над городом, отвергнутым Петром…» — Отвергнутым Петром.- В 1712 г. Петр I перенес столицу из Москвы в Петербург. |
6. «Над синевою подмосковных рощ…».- Калужскою дорогой,- Цветаева говорит о городке Таруса (см. коммент. к стихотворению «Бежит тропинка с бугорка…»).
8. «Москва! Какой огромный…» — Пантелеймон — имя святого-«исцелителя», изображавшегося на иконах в облике отрока. Иверское сердце червонное горит.- В Иверской часовне находилась икона Иверской божьей матери в окладе из червонного золота.
9. «Красною кисть ю…» — Спорили сотни колоколов.- Об этой строчке Цветаева писала в 1934 г.: «…ведь могла: славили, могла: вторили — нет — спорили! Оспаривали мою душу, которую получили все и никто (все боги и ни одна церковь. (ИП, с. 734).
«Говорила мне бабка люта я…»; «Всюду бегут дорог и…».- BI, с. 48, 53.
Бессонница (1-11).
Тема бессонницы не раз встречается в творчестве молодой Цветаевой (см. стихотворение «Нет, легче жизнь отдать, чем час…», «Восхищенной и восхищенной…» и др.). К циклу «Бессонница», созданному в 1916 г., Цветаева впоследствии отнесла стихотворение (№ 11), написанное в 1922 г. и обращенное к Т. Ф. Скрябиной, вдове композитора, страдавшей бессонницей, ускорившей ее кончину (весной 1922 г.), Цветаева не раз ночами дежурила у больной.
Стихи к Блоку (1-18).
Цветаева не была знакома с Блоком. Она видела его дважды, во время его выступлений в Москве 9 и 14 мая 1920 г. Свое преклонение перед поэтом, которого она называла «сплошной совестью», воплощенным «духом» и считала явлением, вышедшим за пределы литературы, Цветаева пронесла через всю жизнь. Она не раз упоминала Блока в своей прозе; главная же ее работа о Блоке — доклад «Моя встреча с Блоком», прочитанный ею 2 февраля 1935 г., не сохранилась.
3. «Ты проходишь на запад солнца……- Первые две
Строки стихотворения перефразируют слова молитвы «Свете тихий»: «Пришедшие на запад солнца, видевшие свет вечерний…». Свете тихий, святыя славы — слова из этой же молитвы.
5. «У меня в Москве — купола горя т…».- В них царицы спят и цари.- В Кремлевском Архангельском соборе находится усыпальница русских царей.
9. «Как слабый луч сквозь черный морок адов…».- Написано после блоковского вечера 9 мая 1920 г. Под грохот рвущихся снарядов.- В этот день в Москве взорвалось несколько артиллерийских складов. Как станешь солнце звать.- Речь идет о стихотворении «Голос из хора», прочитанном Блоком на этом вечере.
Вечер Блока 14 мая записала семилетняя дочь Цветаевой Аля (см. Зв., 1973, № 3. с. 175-176). Тогда же, через Алю, Цветаева передала Блоку свои стихи к нему. Как потом, спустя полтора года, рассказала ей друг Блока Н. А. Нолле, поэт их «прочел — молча, читал — долго — и потом такая до-олгая улыбка».
10. «Вот он — гляди — уставший от чужбин…»;
11. «Други его — не тревожьте его! «;
12. «А над р а в н и н о й…»;
13. «Не проломанное ребро…» — Все четыре стихотворения написаны, судя по пометам в тетради, на девятый день после кончины Блока. Было еще одно, незавершенное:
Останешься нам иноком:
Хорошеньким, любименьким,
Требником рукописным,
Ларчиком кипарисным.
Всем — до единой — женщинам, .
Им, ласточкам, нам, венчанным,
Нам, злату, тем, сединам —
Всем — до единой — сыном
Останешься, всем — первенцем
Покинувшим, отвергнувшим,
Посохом нашим странным,
Странником нашим ранним.
Всем нам с короткой надписью
Крест на Смоленском кладбище
Искать, всем никнуть в черед.
Вам не верить.
Всем — сыном, всем — наследником,
Всем — первеньким, последненьким.
В эти же августовские дни Цветаева писала Ахматовой; «Удивительно не то, что он умер, а то, что он жил. Мало земных примет, мало платья. Он как-то сразу стал ликом, заживо-посмерт ным (в нашей любви). Ничего не оборвалось,- отделилось. Весь он такое явное торжество духа, такой воочию — дух, что удивительно, как жизнь — вообще — допустила. е явное торжество духа, такой воочию — дух, что удивительно, как жизнь — вообще — допустила.
Смерть Блока я чувствую как вознесение.
Человеческую боль свою глотаю. Для него она кончена, не будем и мы думать о ней (отождествлять его с ней). Не хочу его в гробу, хочу его в зорях». ^
14. «Без зова, без слова…».- До трубы — по Страшного суда, на котором бог, по библейским преданиям, после конца света будет судить людей и их дела; ангелы «трубным гласом» созовут всех живых и мертвых.
15. «Как сонный, как пьяный…».- Не ты. ли ее шелестящей хламиды II Не вынес — обратным ущельем Аида? — Подразумевается эпизод из мифа о древнегреческом певце и музыканте Орфее и его жене Эвридике, за которой он спустился в подземное царство (Аид), чтобы вывести ее оттуда. Но, ведя за собою Эвридику, он не должен был оглядываться, однако не выдержал и навсегда потерял ее. Гебр — древнее название реки Марицы во Фракии. Голова — Орфея, который, по мифу, был растерзан вакханками, бросившими его останки и лиру в Герб.
16. «Так, господи! И мой обол…».- Обол (греч.)-монета. На утвержденье храма.- Имеется в виду евангельская притча о бедной вдове, положившей две лепты (мелкие монеты) в сокровищницу Иерусалимского храма.
Подруга. 1 (17). «Спит, муки твоея — веселье…»; 2(18). «Последняя дружба…»-Раздел «Подруга», завершающий цикл стихов к Блоку, состоит из пяти стихотворений. Впервые — в книге: «Стихи к Блоку». Берлин, 1922, с. 41, 46. В рукописной тетради под последним стихотворением — помета: «Ее с ним не было, когда он умирал,- но есть другая правда».
«Я в жизни… пропустила большую встречу с Блоком,- писала Цветаева Пастернаку в 1923 г.,-встретились бы — не умер». В’ этих словах — отражение поэтического мифа, созданного в «Стихах к Блоку» о воображаемой идеальной подруге, «матери — сына». Поэта, певца, который должен возродиться вновь. См. также близкий по мысли к «Подруге» цикл «Марина», написанный в том же году.
«То-то в зеркальце — чуть брезжит…» — ДП, М., 1972, с. 258.
«Продаю! Продаю! П р о д а ю! » — BI, с. 62. Ахматовой (1-11).
С творчеством А. А. Ахматовой (1889-1966) Цветаева познакомилась в 1915 г., о чем можно судить по юношескому стихотворению, обращенному к ней (ДП, М., 1968, с. 195). Цикл стихов 1916 г. вдохновлен поездкой Цветаевой зимой 1915-1916 гг. в Петербург (см. также «Стихи о Москве» и коммент.).. Цветаева долгое время сохраняла восторженное отношение к Ахматовой, о чем свидетельствуют уцелевшие письма к ней и черновики их. «Ах, как я Вас люблю, и как я Вам радуюсь, и как мне больно за Вас, и высоко от Вас!» — писала он Ахматовой в апреле 1921 г.; о своей любви к Ахматовой она пишет и в 1926 г. из-за границы. Ахматова благосклонно принимала ее поклонение, надписывала книги собственных стихов, присылаемые ей Цветаевой. Ахматову Цветаева причисляла к «чистым лирикам», или «поэтам без развития», «чья душа и личность сложилась уже в утробе матери». К концу жизни она изменила свое отношение к Ахматовой. В 1940 г. она пишет об ахматовском сборнике «Из шести книг»: «…прочла, перечла почти всю книгу Ахматовой, и — старо, слабо. Часто… совсем слабые концы, сходящие (и сводящие) на нет… Но что она делала с 1917 по 1940 гг.? Внутри себя… Жаль». Единственная двухдневная встреча Цветаевой с Ахматовой состоялась в начале июня 1941 г. в Москве и, нужно думать, не привела к взаимопониманию. Ахматова читала свою «Поэму без героя», приведшую Цветаеву в недоумение и вызвавшую ее ироническую реплику. Цветаева подарила Ахматовой свою «Поэму Воздуха», усложненную, трудную для восприятия (см. сб. «Встречи с прошлым», М., «Советская Россия», 1978, с. 397, 415).
Даниил (1-3).-В1, с. 99-102.
1. «Села я на подоконник, ноги свесив…».- Терзают львы,- По библейскому преданию, враги бросили пророка и тайновидца Даниила в ров со львами, но бог уберег его от гибели.
«Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес…».- У того, с которым Иаков стоял в ночи — то есть у бога, с которым, по библейской легенде, вступил в единоборство Иаков и получил за это благословение.»Бог согнулся от заботы…».- Последнюю строфу стихотворения Цветаева сделала эпиграфом к своей пьесе «Каменный ангел» (1919).
«И другу на руку легло…».- BI, с. 108.
«Счастие или грусть…».- Газета «Дни» (Париж), 1924, 8 июня, № 481, под названием «Наташа». В стихотворении речь идет о Н. Н. Гончаровой (Пушкиной), вторично вышедшей замуж за генерала П. П. Ланского. «Было в ней одно: красавица,- писала Цветаева в 1929 г.- Только — красавица, просто — красавица, без корректива ума, души, сердца, дара. Голая красота, разящая, как меч. И — сразила. Просто — красавица. Просто — гений… Тяга Пушкина к Гончаровой…’- тяга гения — переполненности — к пустому месту. Чтоб было куда… Он хотел нуль, ибо сам был все (очерк «Наталья Гончарова» — альманах «Прометей», М., 1967, № 7, с. 161-162),