Критика романа «Отцы и дети» И. С. Тургенева

Не успел роман Тургенева по­явиться в свет, как сразу же началось чрезвычайно активное его обсуждение на страницах печати и просто в разговорах читателей. А. Я. Панаева в своих «Вос­поминаниях» писала: «Я не запомню, чтобы какое-нибудь литературное произведение наделало столько шуму и возбудило столько разговоров, как повесть «Отцы и дети». Они были прочитаны даже такими людьми, которые со школьной скамьи не брали книги в руки».
Споры вокруг романа (Панаева не совсем точно обозначила жанр произведения) сразу приобрели по­истине ожесточенный характер. Тургенев вспоминал: «У меня по поводу «Отцов и детей» составилась довольно любопытная коллекция писем и прочих документов. Сопоставление их не лишено некоторого интереса. В то время как одни обвиняют меня в оскорблении молодого поколения, в отсталости, в мракобесии, извещают меня, что «с хохотом пре­зрения сжигают мои фотографические карточки», — другие, напротив, с негодованием упрекают меня в низкопоклонстве перед самым этим молодым по­колением».
Читатели и критики так и не смогли прийти к единому мнению: какова же была позиция самого автора, на чьей он стороне — «отцов» или «детей»? От него требовали определенного, точного, однознач­ного ответа. А так как такой ответ не лежал «на поверхности», то и доставалось больше всего са­мому писателю, который не сформулировал своего отношения к изображаемому с желательной опре­деленностью.
В конце концов, все споры сводились к Базаро­ву. «Современник» откликнулся на роман статьей М. А. Антоновича «Асмодей нашего времени». Не­давний разрыв Тургенева с этим журналом был одним из источников убеждения Антоновича в том, что писатель сознательно задумал свое новое произ­ведение как антидемократическое, что он намере­вался нанести удар по наиболее передовым силам России, что он, отстаивая интересы «отцов», просто-напросто оклеветал молодое поколение.
Обращаясь непосредственно к писателю, Антоно­вич восклицал: «…господин Тургенев, вы не умели определить своей задачи; вместо изображения отно­шений между «отцами» и «детьми» вы написали панегирик «отцам» и обличение «детям», да и «де­тей» вы не поняли, и вместо обличения у вас вышла клевета».
В полемическом запале Антонович утверждал, что роман Тургенева слаб даже в чисто художест­венном отношении. Как видно, Антонович не смог (да и не хотел) дать объективную оценку роману Тургенева. Возникает вопрос: резко отрицательное мнение критика выражало лишь его собственную точку зрения или же было отражением позиции всего журнала? Судя по всему, выступление Анто­новича носило программный характер.
Почти одновременно со статьей Антоновича на страницах другого демократического журнала «Рус­ское слово» появилась статья Д. И. Писарева «База­ров». В отличие от критика «Современника», Писа­рев увидел в Базарове отражение наиболее сущест­венных черт демократической молодежи. «Роман Тургенева,- утверждал Писарев,- кроме своей ху­дожественной красоты, замечателен еще тем, что он шевелит ум, наводит на размышления… Именно потому, что весь насквозь проникнут самою полною, самою трогательною искренностью. Все, что напи­сано в последнем романе Тургенева, прочувствовано до последней строки; чувство это прорывается по­мимо воли и сознания самого автора и согревает объективный рассказ».
Пусть даже писатель не испытывает особых сим­патий к своему герою — Писарева это совершенно не смущало. Гораздо важнее то, что настроения и идеи Базарова оказались на удивление близкими и созвучными молодому критику. Восхваляя в турге­невском герое силу, самостоятельность, энергию, Писарев принимал в полюбившемся ему Базарове все — и пренебрежительное отношение к искусству (Писарев и сам так думал), и упрощенные взгляды на духовную жизнь человека, и попытку осмыслить любовь через призму естественно-научных взглядов.
Писарев оказался все же более проницательным критиком, чем Антонович. При всех издержках ему удалось более справедливо оценить объективное зна­чение романа Тургенева, понять, что в романе «От­цы и дети» писатель отдал герою «полную дань своего уважения».
И все же и Антонович, и Писарев подошли к оценке «Отцов и детей» односторонне, хотя и по-разному: один стремился перечеркнуть какое бы то ни было значение романа, другой до такой степени был восхищен Базаровым, что даже сделал его своего рода эталоном при оценке других литера­турных явлений.
Недостаток этих статей заключался, в частности, в том, что в них не была сделана попытка осмыс­лить внутренний трагизм тургеневского героя, то растущее в нем недовольство собою, разлад с самим собой. В письме к Достоев­скому Тургенев с недоумением писал: «…Никто, кажется, не подозревает, что я попытался пред­ставить в нем трагическое лицо — а все толкуют: зачем он так дурен? или зачем он так хорош?»
Пожалуй, наиболее спокойно и объективно от­несся к тургеневскому роману Н. Н. Страхов. Он писал: «Базаров отворачивается от природы; не ко­рит его за это Тургенев, а только рисует природу во всей красоте. Базаров не дорожит дружбою и отре­кается от родительской любви; не порочит его за это автор, а только изображает дружбу Аркадия к самому Базарову и его счастливую любовь к Кате… Базаров… побежден не лицами и не случайностями жизни, но самою идеею этой жизни».
Долгое время преимущественное внимание обращалось на социально-политическую проблематику произведения, резкое столкновение разночинца с миром дворянства и т. д. Изменилось время, изменились читатели. Перед человечеством возникли новые проблемы. И мы начинаем воспри­нимать тургеневский роман уже с высоты нашего исторического опыта, доставшегося нам очень доро­гой ценой. Нас в большей степени волнует не столько отражение в произведении конкретной исто­рической ситуации, сколько постановка в нем важ­нейших общечеловеческих вопросов, вечность и ак­туальность которых со временем ощущаются особен­но остро.
Роман «Отцы и дети» очень быстро стал известен за границей. Уже в 1863 г. он появился во фран­цузском переводе с предисловием Проспера Мериме. Вскоре роман был издан в Дании, Швеции, Гер­мании, Польше, Северной Америке. Уже в середине XX в. выдающийся немецкий писатель Томас Манн сказал: «Если бы я был сослан на необитаемый ост­ров и мог бы взять с собой лишь шесть книг, то в числе их безусловно были бы «Отцы и дети» Турге­нева».