Лирика М. И. Цветаевой. Основные темы, идеи, художественное мастерство

Творчество Марины Цветаевой стало выдающимся и самобытным явлением как культуры «серебряного века», так и истории русской литературы. Она привнесла в русскую поэзию небывалую глубину и выразительность лиризма в самораскрытии женской души с ее трагическими противоречиями. Первый сборник стихов восемнадцатилетней девушки «Вечерний альбом» стал и первым шагом в творческое бессмертие Цветаевой. В этом сборнике она определила свое жизненное и литературное кредо — утверждение собственной непохожести и самодостаточности. Внешние события предреволюционной истории мало коснулись се стихов.
Позднее она скажет, что «поэт слышит только свое, видит только свое, знает только свое». Всем своим творчеством она отстаивала высшую правду поэта — его право на неподкупность лиры, на поэтическую честность. В центре цветаевского художественного мира — личность, наделенная безмерной творческой силой, чаще всего — это поэт как эталон настоящего человека. Поэт, по Цветаевой, — творец всего мира, он противостоит окружающей жизни, сохраняя верность тому высшему, что он несет в себе. Многие ее стихи посвящены воплощению поэта в ребенке — поэтом рождаются. «Ребенок, обреченный быть поэтом» — такова внутренняя тема ее ранней лирики.
Индивидуальность творчества проявляется у Цветаевой в постоянном ощущении собственной непохожести на других, особенности своего бытия в мире иных, нетворческих, людей. Эта позиция поэта стала первым шагом к антагонизму между «я» и «они», между лирической героиней и всем миром («Вы, идущие мимо меня…»).
«Странной особью человеческой» называла Цветаева поэта, живущего с обнаженным сердцем и не умеющего легко справляться с земным порядком вещей. Поэт бывает смешон, и нелеп, и беспомощен в житейских ситуациях, но все это — оборотная сторона его дара, следствие его пребывания в другом, необыденном мире действительности. Даже смерть поэта, по Цветаевой, есть нечто большее, чем человеческая утрата.
Любовь Поэта, по ее мысли, не знает предела: все, что не вражда или безразличие, объемлется любовью, при этом «пол и возраст ни при чем». Близорукость в «мире мер», но ясновидение в мире сущностей — таким видит она особое поэтическое зрение.
Поэт свободно парит в своем идеальном мире, в мире «нездешнего» пространства и времени, в «княжестве снов и слов», вне всяких жизненных теснот, в безграничных просторах духа. Иногда для Цветаевой жизнь в снах является подлинной реальностью. В своих сновидческих стихах Цветаева воспела «седьмое небо», корабль мечты, видела себя «островитянкой с далеких островов». Сон для нее — пророчество, предвидение, концентрация творческих способностей, портрет времени или предсказание будущего.
«Поэт — очевидец всех времен в истории», — говорила Цветаева. Поэт — невольник своего дара и своего времени. Его отношения со временем трагические.
«Брак поэта со временем — насильственный брак», — писала Цветаева. Не вписываясь в свое время, в реальный мир, «мир гирь», «мир мер», «где насморком назван плач», она творила свой мир, свой миф. Ее миф — миф о Поэте. Ее стихи и статьи о поэтах — всегда «живое о живом». Она острее других чувствовала уникальность личности поэтов. Она писала о Блоке, Ахматовой.
Но особенно значим в поэзии Цветаевой образ Пушкина. Главное обаяние Пушкина для Цветаевой в его независимости, бунтарстве, способности к противостоянию.
Цветаева ощущает свое родство с Пушкиным, но при этом остается самобытна. Сама ее жизнь стала бескорыстным служением своему предназначению. Остро ощущая свою несовместимость с современностью, «выписываясь из широт», она верила, что
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.
..Разлуки — нет!»
Вся поэзия Марины Цветаевой — это безграничный внутренний мир, мир души, творчества, судьбы.
Моим стихам, написанным так рано,
Что и не знала я, что я — поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
Как искры из ракет,
Ворвавшимся, как маленькие черти,
В святилище, где сон и фимиам,
Моим стихам о юности и смерти —
Нечитанным стихам! —
Разбросанным в пыли по магазинам
(Где их никто не брал и не берет!),
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.
Это стихотворение, написанное в 1913 году, когда Марине Цветаевой был 21 год (а поэту Марине Цветаевой — уже 14, ведь начала она писать стихи, по ее собственным воспоминаниям, в семь лет) — обычное для ее поэзии соединение личного, частного, даже интимного — и высокого, вечного; биографии — и поэзии. Говоря о судьбе своих стихов, Цветаева говорит и о своей судьбе — угадывая, предсказывая, выбирая ее.
Выбор судьбы, ожидание того, что должно свершиться, хотя и не свершается пока, становится движущей силой стихотворения. Само его построение отражает эту завораживающую и тяготящую смесь ожидания и опасения. Все стихотворение — одно предложение, причем предложение с обратным порядком слов: от косвенного дополнения, повторенного несколько раз и отягощенного множеством обычных и обособленных определений, к которым присоединяются придаточные конструкции — к короткой последней строке: сказуемое — подлежащее. В этой строке разрешается напряжение предшествующего текста, ее все время ожидает читатель, который вынужден пробираться через все осложняющие и замедляющие конструкции предыдущих строк.
Этому синтаксическому изображению основной эмоции стихотворения противостоит, на первый взгляд, уверенный и даже претенциозный тон заявления («…..моим стихам, как драгоценным винам, настанет свой черед»). Однако выбор сравнений, при помощи которых Цветаева характеризует свои стихи — «Сорвавшимся, как брызги из фонтана, Как искры из ракет, Ворвавшимся, как маленькие черти…» — свидетельствует: для нее написанные стихи — не «вечные ценности», идеальные в своей красоте соединения слов (достойные святилища, «где сон и фимиам»), а след пережитого, осколки чувств, часть живой жизни, прекрасная в своей мимолетности. Цветаева выбирает образы, которые подчеркивают подвижность, неустойчивость стихов — и в то же время помещает их в царство покоя и безвижности — «святилище», «пыльные магазины». Именно здесь находятся сейчас (в момент создания стихотворения) ее стихи, никем не читанные и никому не нужные. Но поэт (именно это слово — и эту судьбу — выбрала для себя Цветаева) верит, что наступит другое время, когда эти стихи оценят по достоинству.
Совершив свой выбор, Цветаева шла по своему пути, как бы ни был он труден. И не случайно именно это стихотворения часто открывает многочисленные сборники стихов Цветаевой — оно не только является примером осуществленного предсказания, но и вводит читателя в средоточие цветаевского мира — мира, где сиюминутное, только что пережитое становится достоянием вечности — сохраняя жизнь поэта, ее слова, ее голос.