В стихотворении «Окна на двор» желтый созвучен ощущениям тоски, бесплодности бытия; это цвет забытых кем-то, ненужных уже утром свечей:
От этого исходного рубежа — настроения печали, тоски — возникает широкая амплитуда чувств: и в сторону нагнетания уныния вплоть до отчаяния, безысходности и неизбежности трагического конца, и в сторону противоположную — к ощущению буйства жизни во всех ее проявлениях, чаще всего в любви и страсти. Входя в трехчастную синонимическую конструкцию, создающую одно целостное понятие, желтый цвет связывается с близким Блоку трагическим решением темы юности:
Воспоминанья величаво,
Как тучи, обняли закат,
Нагромоздили груду башен,
Воздвигли стены, города,
Где небосклон был желт и страшен,
И грозен в юные года.
В поэтической трилогии А. Блока желтый цвет впервые встречается в одном из самых проникновенно-грустных юношеских стихотворений «Медлительной чредой нисходит день осенний…». Желтый цвет, участвуя в создании фигуры психологического параллелизма, проходит несколько стадий поэтической трансформации: эпитет-метафора (термин А. Веселовского), символ (старение, угасание, одиночество), сравнение. Желтый в этом стихотворении — это ключевой образ, создающий определенное настроение, связанное с темой осени как угасания:
Медлительной чредой нисходит день осенний,
Медлительно крутится желтый лист,
И день прозрачно свеж, и воздух дивно чист —
Душа не избежит невидимого тленья.
Так, каждый день стареется она,
И каждый год, как желтый лист кружится,
Все кажется, и помнится, и мнится,
Что осень прошлых лет была не так грустна.
То же и в таких стихотворениях, как «Видно, дни золотые пришли…», «Прошедших дней немеркнущим сияньем…». Осень в этих произведениях психологически ощущается как такое время года, когда человеком овладевает сложное чувство свободы, раскованности и пустоты. Желтый цвет особенно резок в таких картинах, сочетаясь с синим и красным:
Свобода смотрит в синеву.
Окно открыто. Воздух резок.
За жолто-красную листву
Уходит месяца отрезок.
В создании поэтического образа большую роль играет и звуковая сторона слова желтый. Желтый звучит резче, чем, например, красный. Это качество еще более усугубляется высоким вокализмом, особенно в рифме жолты — болты, которая впервые появляется в стихотворении «Там — в улице стоял какой-то дом…»
В этом и в других стихотворениях резкость желтого цвета подчеркивается черным цветом или темным фоном:
Мелькали жолтые огни
И электрические свечи.
И он встречал ее в тени,
А я следил и пел их встречи.
В сопоставлении желтого и черного (темного) желтый нарушает привычную, спокойную атмосферу, например, очарование мягких вечерних тонов:
Там, где были тихие, мягкие тени —
Желтые полоски вечерних фонарей… I, 278
Но цветовой контраст с использованием желтого может создаваться и противопоставлением желтому другого, более яркого цвета, тогда желтый становится фоном:
Инок шел и нес святые знаки.
На пути, в желтеющих полях,
Разгорелись огненные маки,
Отразились в пасмурных очах.
Сочетание желтого и черного может передавать ощущение трагичности, фатальности происходящего:
При жолтом свете веселились,
Всю ночь у стен сжимался круг,
Ряды танцующих двоились,
И мнился неотступный друг.
В аллегорической картине сочетание желтого и черного передает гибель дня и рождение ночи:
Вот на тучах пожелтелых
Отблеск матовой свечи.
Пробежали в космах белых
Черной ночи трубачи. II, 60
Желтый встречаем и в гармоническом сочетании с другими цветами: «Зеленый, желтый, синий, красный — вся ночь в лучах…» III, 287; «Зарево белое, желтое, красное…» I, 136.
Как основа метафоры, желтый чаще всего трагичен, сопутствует смерти, душевным страданиям героя:
В голубом морозном своде
Так приплюснут диск больной,
Заплевавший все в природе
Нестерпимой желтизной. III, 48
Желтый как символ смерти, тления становится основой стихотворения «Не презирайте, бога ради…» и определяет его композиционную завершенность:
Когда-нибудь мои потомки,
Сажая вешние цветы,
Найдут в земле костей обломки
И песен желтые листы. I, 399
В стихотворении «О смерти» (цикл «Вольные мысли») желтый цвет — и спутник, и вестник смерти, перед лицом которой человек беззащитен и жалок: «беспомощная желтая нога», «цыплячья желтизна жокея»,
Так близко от меня — лежал жокей,
Весь в желтом, в зеленях весенних злаков,
Упавший навзничь, обратив лицо
В глубокое ласкающее небо. II, 296
Читатель успевает привыкнуть к желтому цвету как неизменному атрибуту гибели, и когда в стихотворении опять появляется этот цвет в таком, казалось бы, нейтральном контексте, как «груды желтого песку», то уже не веришь в эту кажущуюся нейтральность и ждешь беды. И она врывается криком — «Упал! Упал!».
Аллитерированные ж, з, имеющие источником звуковой комплекс «желтый-желтизна» и родственные ему, способствуют передаче трагизма или драматизма ситуации:
В черных сучьях дерев обнаженных
Желтый зимний закат за окном.
(К эшафоту на казнь осужденных
Поведут на закате таком.) III, 31
В стихотворении «Унижение» желтый звучит в той же трагической тональности в композиционном и тематическом повторе; пронзительные ж, з дополняются свистящими и шипящими:
В желтом, зимнем огромном закате
Утонула (так пышно!) кровать…
Еще тесно дышать от объятий,
Но ты свищешь опять и опять… III
Призрачный желтый цвет в стихотворении «Испугом схвачена, влекома…» имплицирует гибельность страстей, страшную пропасть, открывающуюся приобщившимся черной крови, ужас падения:
…И утра первый луч звенящий
Сквозь желтых штор…
(1 оценок, среднее: 5,00 из 5)Сочинение по литературе на тему: Метафора у Блока
Метафора у Блока