Особенности детского восприятия проявляются на всех уровнях художественного текста. Рассмотрим прежде всего изображение времени и места (пространства) действия. Ведь именно они суть координаты мира произведения, и важно, кто и как сообщает о них читателю.
Во-первых, пространственно-временные координаты, сама система их отсчета, измерения персонажем-ребенком может не совпадать с привычной. В рассказе «Событие» течение времени обозначается так: «утро», «немного погодя», «перед самым обедом», «за обедом», «после обеда», «вечером». Временные отрезки указываются не по часам, а так, как их воспринимает ребенок (персонажам рассказа 4 и 6 лет). Один и тот же промежуток времени по-разному называется ребенком («то время, когда папа усядется играть в винт») и взрослым героем (мать, говоря о том же самом моменте, восклицает: «Дети, уже десятый час!»). Аналогичная ситуация в рассказе «Дома»: гувернантка говорит о мальчике, что «сегодня и третьего дня я заметила, что он курит». А сам Алеша замечает: «Я два раза курил: сегодня и прежде».
Во-вторых, описания, как правило, не существуют отдельно от восприятия ребенка. Поэтому время и пространство воспринимаются оценочно, хронотоп может быть добрым и злым, своим и чужим, светлым и темным (в прямом и одновременно в переносном смысле), идеальным (существующим в мечтах) и реальным; часто эти признаки совмещаются. В рассказе «Ванька» деревня воспринимается как доброе и светлое время-пространство. В речи, формально принадлежащей повествователю, переданы точка зрения героя, воспоминания Ваньки о деревне: «Ночь темна, но видно всю деревню с ее белыми крышами и струйками дыма, идущими из труб, деревья, посеребренные инеем, сугробы. Все небо усыпано весело мигающими звездами, и Млечный Путь вырисовывается так ясно, как будто его перед праздником помыли и потерли снегом». Этот пейзаж противопоставлен темной мастерской сапожника, где мальчик пишет свое письмо. Из текста ясно, что ему в деревне нет места, что, «отданный в ученье, он попал в мир взрослой жизни, из которой ему уже не вернуться в счастливое время елок и гостинцев»5 . Но Ванька этого не понимает, он еще несмышленыш, пишущий «на деревню дедушке».
В рассказе «Мальчики» книжная мечта торжествует над привычным семейным уютом: ведь читатели в самом романтическом возрасте («второй класс гимназии») и представляют себе Америку, путь к ней по Майн Риду (по словам Чечевицына, «добывать же себе пропитание можно охотой и грабежом»). А у семилетнего Пашки («Беглец»), попавшего в больницу, желания меняются быстро, под влиянием последнего впечатления. Обещание доктора показать «живую лисицу» побуждает его спокойно остаться в больнице; после «жирных щей» он думает, что «доктору живется очень недурно», а под влиянием ночных страхов решает сбежать из полюбившегося сначала места. В этом рассказе противопоставлены два восприятия больницы ребенком: вначале Пашку все восхищает («Лестница, полы и косяки были выкрашены в великолепную желтую краску и издавали вкусный запах постного масла»; «Но больше всего Пашке понравилась кровать, на которую его посадили, и серое шершавое одеяло»). Ночью же ребенок обращает внимание на совсем другие детали: «Он бросился назад к больнице, обежал ее и опять остановился в нерешимости: за больничным корпусом белели могильные кресты»; «Пробегая мимо темных, суровых строений, он увидел одно освещенное окно».
Оценочность описания хронотопа хорошо видна в рассказе «Мальчики»: «Папаша повел Володю и Чечевицына к себе в кабинет и долго там говорил с ними». Из контекста ясно, что кабинет отца ассоциируется только с выговором, наказанием, поэтому «повел в кабинет» означает то же самое, что «наказал».
Хорошо передает детскую точку зрения соотношение «крупного» и «общего» планов. Так, в рассказе «Детвора» подробно описан только обеденный стол, за которым дети играют в лото; все остальное лишь намечено. А в рассказе «Кухарка женится» при описании свадьбы больше всего внимания уделено «мальчику Фильке», а не молодоженам: «Кухня битком была набита народом. Тут были кухарки со всего двора, дворник, два городовых, унтер с нашивками, мальчик Филька… Этот Филька обыкновенно трется около прачешной и играет с собаками, теперь же он был причесан, умыт и держал икону в фольговой ризе».
Автор подробнее передает то, на что обращает внимание ребенок. Так, в «Грише» пространство — это прежде всего то, что находится внизу (пятно на ковре, стеклышко на тротуаре), т. е. отобрано то, что могло попасть в поле зрения трехлетнего ребенка.
Итак, детская точка зрения в данном аспекте — это специфика пространственно-временных координат, то, как ребенок измеряет и оценивает время и пространство. Однако важно выбрать не только реалии, но и слова, которые их обозначают. Характерно употребление «детских» номинаций, т. е. передача фразеологической точки зрения ребенка.
Преимущественно это перифразы. Даже название может подчеркивать, что повествование ведется с точки зрения ребенка: «Кухарка женится». В рассказе «Детвора» упомянут «тот старый офицер, который ездит на маленькой серой лошади». А в «Грише» нянин знакомый назван «высоким человеком со светлыми пуговицами», и другой его характеристики не дается. Внимание обращено на что-то незначительное для взрослого, но важное для ребенка. Иногда повествователь использует и «детскую», и обычную номинации, обнажая прием. Много двойных номинаций в «Грише». При описании дома каждая комната сначала называется на языке трехлетнего Гриши, и только затем появляется привычное слово: «четырехугольный мир, где в одном углу стоит его кровать…» — «детская», «пространство, где обедают и пьют чай» — «столовая». После того как дан «код» и становится ясно, что следует понимать под «детскими» обозначениями пространства, остаются только они (без «взрослых» дуплетов): «комната, где стоят красные кресла» (очевидно, это гостиная), «за этой комнатой есть еще другая, куда не пускают и где мелькает папа» (кабинет отца). Отсутствие дуплета принуждает читателя к «переводу» детских описаний на язык взрослых.
(2 оценок, среднее: 2,50 из 5)Сочинение по литературе на тему: Мир глазами ребенка в рассказах Чехова
Мир глазами ребенка в рассказах Чехова