Михаил Михайлович Пришвин

Длительное время позицию Михаила Михайловича Пришвина в литературе трактовали односторонне. В его адрес звучали неоднократные обвинения в том, что он «бежит в природу», отворачиваясь от сложностей и задач сегодняшнего дня, и только очень немногие критики способны были увидеть в нем художника, стремящегося соединить интеллектуальное постижение и образное восприятие окружающего мира.
Рубеж XIX-XX вв. характеризуется синтезом литературы и философии. Творчество Вл. Соловьева, Н. Федорова, В. Розанова, П. Флоренского, Д. Мережковского, Л. Шестова поражает не только глубиной философской мысли, но и совершенством художественного стиля. В этом ряду — имя писателя М. Пришвина.
Основной для Пришвина является традиционная тема — человек и природа. Писатель считал, что, познавая мироздание, частью которого он является, человек познает сам себя. Поэтому собственный духовный путь осознавался Пришвиным как поиск гармонии и единения с природой. Закономерно, что подобное мировоззрение обусловило исключительную роль автобиографического начала в его творчестве.
Пришвин родился и провел детство в селе Хрущеве Елецкого уезда Орловской губернии в усадьбе, доставшейся по наследству его отцу.
Писатель всегда подчеркивал свою близость к крестьянству, к земле. Его племянник Андрей Пришвин вспоминал рассказы писателя: «Мы купцы. Дед в одних лапоточках в Елец пришел. Битую дичь возил в Москву, в Охотный ряд, и расторговался. А потом само пошло… Купец второй гильдии, потомственный почетный гражданин… Внукам — образование, имение купили… А в корне как мы были мужики — так и остались. Корень мужицкий, а человек из корня растет».
Во многом благодаря матери для Пришвина не было отвлеченного понятия «народ», а были конкретные люди с конкретными судьбами и именами. Похожее отношение было и к природе. Нет абстрактной природы, а есть отдельное дерево, лес, речка, травинка и цветок. Ощущение себя, своего мира и природы как единого целого, присущее Пришвину, во многом идет из детства. Мать сумела сформировать в сыне дисциплинированность и умение владеть своими чувствами: «Через мать я природе своей получил запрет».
Уже в 10 лет проявилась романтическая натура будущего писателя: мальчик с друзьями попробовал совершить побег в «Америку». При всей очевидной несерьезности этой затеи юным беглецам удалось все-таки провести на реке несколько дней.
В дневниках писателя — запись: «Вместе с учениками Чертовым, Тирманом, Голофеевым совершаю побег в Америку по р. Сосне. Розанов, учитель географии (после писатель Вас. Вас. Розанов), против всех в округе высказал запавшее крепко в душу: «Это хорошо, это необыкновенно». В душе отчаяние, что «Америки» нет».
Для Пришвина это приключение детства на всю жизнь осталось неким символом и приобрело впоследствии мифическую окраску.
Закончив шесть классов реального училища, юноша в 1893 г. поступает в Рижский политехникум: «В Риге меняю разные факультеты в поисках «философского камня». Одним из путей этого поиска явилось участие Пришвина в деятельности «школы пролетарских вождей», распространение нелегальной марксистской литературы, что привело впоследствии к аресту, ссылке и лишило его возможности получить образование в России.
Благодаря хлопотам матери ему удается в 1900 г. выехать в Германию и поступить в Лейпцигский университет. Он посещает лекции в Йене и Берлине. Пребывание в Европе благотворно влияет на духовное становление молодого человека. Он слушает лекции известных профессоров, увлекается классической музыкой (в частности Р. Вагнером) и натурфилософией И. В. Гете. Занятия в лаборатории физика, химика и философа В. Освальда не прошли бесследно для формирования научных интересов писателя, которые в свою очередь помогли освободиться от юношеского увлечения марксизмом. Несмотря на запреты, Пришвин получает лучшее по тем временам образование в области естественных и философских наук.
Именно в стенах университета, в Германии, Пришвин приходит к убеждению, что истинная свобода заключена в душе человека и примирение личной и внешней свободы можно осуществить только через «расширение «я», в котором вмещаются добро, поэзия, мысль».
В 1902 г. в Париже Пришвин встречает свою первую любовь. Он испытывает чувство, которое на долгие годы окрасит в грустные романтические тона его жизнь. Предметом его любви явилась В. П. Измалкова, студентка Сорбонны. Вспыхнувшее чувство окончилось трагическим разрывом. Девушка почувствовала, что любят не ее, а мечту.
Вернувшись на родину, Пришвин стал работать агрономом. Свой путь в литературу он не случайно впоследствии назовет «тележным» — через земледелие, фольклористику, этнографию, корреспондентскую работу, очерки.
Близкое общение с людьми, внимательное отношение к языку способствуют увлечению выразительной народной речью: «Я шел путем всех наших крупнейших писателей, шел странником в русском народе, прислушиваясь к его говору».
Летом 1906 г. Пришвин отправляется в Заонежье — записывать былины. Главным результатом поездки явилась книга «В краю непуганых птиц. Очерки Выговского края» (1907), основу которой составили впечатления от экспедиции.
Именно в этой книге наметился новый для русской литературы взгляд на тему «человек и природа». Творчество Пришвина оказалось в пограничном пространстве — между наукой и искусством. Объективность изображения, научная точность историка, географа, этнографа, достоверность деталей соседствовали у него с пантеистическим восприятием мира. Еще 3 мая 1906 г. Пришвин записал в дневнике: «Я частица мирового космоса… Эту частицу, которая сшита со всеми другими существами, я изучаю. Швы болят еще. Это еще мешает наблюдать, но настанет время, когда все будет чистое сознание. Не скоро это…»
Первая книга принесла писателю известность. Пришвин осознал, что литература — та область, где он может высказаться с наибольшей полнотой.
Пришвин отправляется в следующую экспедицию — в Карелию и Норвегию. В результате появляется книга «За волшебным колобком. Из записок на Крайнем Севере России и Норвегии» (1908). Она уже не так прочно связана с действительностью, реальность в ней соседствует со сказкой. Произведение имеет свободную форму повествования, основой которого служит единый сказовый ритм.
Мотив сказки (нет точного указания места, времени) ощущается и в главной цели путешествия — поиск неведомой страны. Посвящая эту книгу друзьям детства, товарищам по поиску «Америки», писатель отдает дань детской мечте.
Пришвин широко использует русский фольклор и фольклор саами. Жанр путешествия придает произведению этнографический характер. «Мое занятие — этнография, изучение жизни людей. Почему бы не понимать его как изучение души человека вообще. Все эти сказки и былины говорят о какой-то неведомой общечеловеческой душе. В создании их участвовал не один только русский народ. Нет, я имею перед собою не национальную душу, а всемирную, стихийную, такую, какою она вышла из рук Творца».
Именно в фольклоре Пришвин ощутил нравственный потенциал народа, проявление народной силы, способной преодолеть слабость и трагедию отдельной личности. Благополучный конец сказки, по мнению писателя, есть «утверждение гармонической минуты человеческой жизни как высшей ее ценности. Сказка — это выход из трагедии». Поэтому Пришвин оценивал фольклор как необходимую основу творчества художников прошедших и будущих веков и находился в постоянном поиске новых возможностей его освоения.
Влияние на поэтику книги, по признанию автора, оказал Ремизов (они познакомились в 1907 г.): «Я был очень близок к Ремизову и не откажусь теперь признать его своим учителем. У Ремизова была настоящая студия, как у художников, у него была школа, к нему ходили, читали свои рассказы — меня пленяло исключительное отношение Ремизова к искусству как к делу». Позже близость к Ремизову отразилась в таких произведениях Пришвина, как «Иван Осляничек» (1913), «Грязица» (1916).
В 1908 г. по рекомендации А. М. Ремизова и В. В. Розанова Пришвин едет в Заволжье, к Светлому озеру и в Китеж.
На следующий год появляется книга «У стен Града невидимого», в которой нашли отражение настроения «богоискательства» и интерес писателя к церковному расколу. Духовные искания писателя были близки старообрядчеству, что позволило ему психологически описать природу этой веры: «Я видел там, что наивная народная вера в бога-дедушку заменялась верой в божественность своего личного «я», и как это «я» совершенно так же, как у наших декадентов, не достигая высшего «я», равного «мы», где-то на пути своего развития застревало, и каждый такой «сознательный» человек делался маленьким богом, царем своего маленького царства».