Молодые годы Валерия Брюсова

В Москве 1 декабря 1873г. в доме Херодиновых по Милютинскому переулку у Матрены Александровны и Якова Кузьмича Брюсовых родился мальчик. Был он некрасив, с большой головой «толкачом», но матери первенец оказался «очень хорошеньким», и нарекли его редким и нарядным именем — Валерий. Семья Брюсовых была купеческой. Дед Валерия Яковлевича по отцу, Кузьма Андреевич, крепостной крестьянин, в 50-х годах 19 века откупился от барина и, получив «вольную», занялся торговлей. Торговал он пробкой. К концу жизни разбогател, оставив в наследство сыну каменный дом в Москве, лавку и капитал. Отец Брюсова с детства был приставлен к делу. У приходского дьячка научился азам грамоты: мог писать и считать, однако торговля мало привлекала Якова Кузьмича.
Он сближается с молодежью, стремящейся к самообразованию. Бросив лавку, отец Брюсова садится за книги. Читает Дарвина, Бокля, Маркса, отечественную литературу и посещает лекции в Петровской сельскохозяйственной академии. В книге «Из моей жизни» Валерий Брюсов говорит об отце: «В 70-х годах отец мой был близок с Н. А. Морозовым, будущим шлисельбуржцем, образ которого я помню из дней моего раннего детства. Над столом отца постоянно висели портреты Чернышевского и Писарева». После смерти Кузьмы Андреевича отец Брюсова выписался из купеческого звания и жил на проценты с наследия. По семейству Брюсовых можно составить представление о социальной дифференциации общества: крепостной, как тогда говорили, «выбивается в люди» и становится купцом; внук торговца пробками получит образование и будет по сути интеллегентом — разночинцем.
По воспоминаниям родных, Валерий, или, как его называли домашние, Валя, рос живым, любознательным мальчиком. Родители всячески потакали ему, и был он порядком избалован. Читать научился рано — четырех лет, по газетам. Для воспитания в дом приглашали учителей и гувернанток. Родители были сторонниками рационального воспитания: его оберегали от сказок. Вместо игрушек покупали модели паровых машин, приборы для физических и электрических опытов. Он еще не научился умножению, а уже слышал имя Дарвина. «Нечего и говорить, — пишет Брюсов в «Автобиографии», — что о религии в нашем доме и помину не было: как вера в домовых и русалок». С юных лет Брюсов слушал разговоры об «умных вещах», читал книги научного содержания. Особенно полюбились ему очерки биографий великих людей: Кеплера, Фультона, Ливингстона. Мальчик «воображал себя то изобретателем воздушного корабля, то астрономом, открывшим новую планету, то мореплавателем, достигшим Северного полюса». В то время как его сверстники играли в солдатики, в мяч или в бабки, он часами просиживает над Бремом и зоологическим атласом.
С одиннадцати лет Брюсова отдали учиться в частную гимназию Креймана, причем сразу во второй класс. Его худенькая сутулая фигурка в форменной блузе поначалу совсем затерялась в толпе гимназистов. Новичок Брюсов поступил в класс, где за предыдущий год сложились уже товарищеские отношения и он, как белая ворона, попал под град насмешек и издевательств. С трудом привыкал Брюсов к общению с одноклассниками и постоянному расписанию занятий. С течением времени до гимназистов все же дошло, что он много знает, а главное, умеет хорошо пересказывать целые книги. У него появились товарищи. Брюсова пленила музыка верленовского стиха, прорыв поэта в новые эмоциональные сферы, до которых не дошли романтики. В 1894-1895 годах вышли в свет тремя выпусками «Русские символисты». Составителем, издателем, а также в большей степени и автором их являлся В. Брюсов. Ему двадцать лет.
Он студент московского университета: высокий, чуть сутулящийся от ежедневной работы за столом. Он порывист и угловат в движениях. У него жесткие черные волосы над высоким лбом, небольшая бородка на монгольских скулах и усы. В «Русских символистах» Брюсов предполагал дать читателям все возможные образцы символической поэзии. Это был поиск новых стиховых форм и вместе с тем «расширение художественной впечатлительности». Нападки критики и неприятие читателей мало смутило Брюсова: он понимал, что на первых порах это неизбежно. Его уверенность в себе и в правильности избранного пути осталась непоколебимой. Повсюду: в аудиториях университета, в студенческих кружках, если речь заходила о символизме, Брюсов горячо отстаивал его принципы. Весной 1899 года Брюсов сдает выпускные экзамены в ун-те. Теперь ничто не мешает заниматься ему любимым делом, делом жизни.
С удовольствием он расстается со студенческой формой, которая давно его уже стесняла. Осенью 1900 года в издательстве «Скорпион» выходит книга В. Брюсова «Третья стража». «Третья стража» начинается с исповеди поэта: он услышал некий голос и вернулся из пустыни к людям. В миру он нашел себе жену и, кажется, обрел счастье. Готовность пожертвовать всем обретенным во имя новой мечты. «Третья стража» — книга двух планов. В цикле «Любимцы веков» поэт освещает прошлое человечества через лики разных героев. Брюсов с юности мечтал о XX веке. Ему казалось, что в самой смене столетий раскроется какая-то пружина действенной жизни. Произойдет своего рода озарение, и все увидят выход из создавшегося в современном обществе тупика. А тупик и бесперспективность сложившихся взаимоотношений между различными слоями общества сознавали многие.
Классовые противоречия становились все ожесточеннее. Все же XX век наступил относительно спокойно. Внешне жизнь текла по-старому. «Третья стража» ввела поэта в официально признанную литературу. Однако Брюсов как поэт, изжив себя прежнего в «Третьей страже», готов опять искать иные пути творчества. Непременный участник издательства «Скорпион», секретарь журнала «Русский архив», корреспондент лондонского журнала «Athenaeum», для которого он пишет ежегодные обзоры о русской литературе, Брюсов деятелен и уверен в себе. В сознании поэта заметный сдвиг: он готов «взяться за молот». Вместе с тем было бы ошибочно видеть в Брюсове сознательного революционера. Он отчужден от конкретных действий часто созерцательной позицией. Наверно и его понимание революции, как только разрушительной анархии. Но, отвергая современный ему строй, он готов сделать шаг в сторону тех, кто возведет баррикады. Брюсову нравится работа в «Русском архиве» П. И. Бартенева.
Он с благодарностью принимает от «патриарха русской журналистики» навыки архивных розысков. Страсть к редким книгам, интерес к письмам давно умерших людей как свидетельству своего времени отвечали его духовным запросам. Единственным человеком, кто мог бы стать ему подлинным другом, Брюсов считал Ивана Коневского (И. И. Ореуса). В кружке первых русских символистов ему прочили великое будущее. Брюсов познакомился с Коневским в Петербурге, на вечере у Ф. Сологуба.
И стихи, и личность Коневского произвели на Валерия Яковлевича огромное впечатление. Коневский — болезненно застенчивый и вместе с тем уверенный в каждом своем слове, он хорошо знал французскую поэзию конца века и жил лишь своими напряженными духовными исканиями. Летом 1901 года Коневский отдыхал на Рижском взморье. Выезжая из гостиницы, он забыл взять свой паспорт, о чем спохватился уже в поезде. Коневский сошел на первой остановке, чтобы пересесть на встречный поезд. Стоял жаркий день, близ станции текла река, и он решил искупаться.
Весть о внезапной смерти И. Коневского Брюсов воспринял как личное несчастье: злой рок лишил его вероятного друга, а для новой литературы погиб незаурядный талант. С начала века русское новое искусство во всех проявлениях (литература, живопись, театр, музыка) все более упрочивается. Петербуржцы и москвичи пытаются выступать единым фронтом, предоставляя друг другу страницы своих изданий. С увлечением Брюсов составляет альманахи «Северные цветы», каждый номер которые можно рассматривать как антологию новой поэзии. Поднимается вторая волна символизма, давшая имена Андрея Белого, Александра Блока, Вячеслава Иванова.