От латыни до русского языка

Конечно, очень заманчиво было бы искать следы самого древнего праязыка, того, на котором изъяснялись прапра-предки людей еще во времена палеолита. Но… во-первых, мы еще очень плохо представляем себе даже антропологическую историю становления человека современного типа — homo sapiens, а тем более пути и этапы формирования древнейших языков (или языка?) человечества. И археология, и «археология» языков тут пока что бессильны. Правда, существует и еще один путь — заглянуть в глубины тысячелетий с помощью своего рода этнографии языков.
Многие народы и поныне сохраняют образ жизни наших далеких предков — людей каменного века. Мифы, обряды, общественный строй андаманцев и бушменов, австралийцев и веддов очень похожи. Значит, эти народности являются своеобразными живыми ископаемыми, они сохранили многие черты мышления первобытного человечества. Благодаря им ученым удается раскрыть смысл живописи художников палеолита, узнать о первых способах добывания огня или об охоте, с оружием, сделанным из камня. Нельзя ли с помощью языков, на которых говорят живые люди каменного века, попытаться узнать и о том, каков был язык первобытных людей много тысячелетий назад?
Пусть попытки установить родство между бушменскими, австралийскими, андаманскими и другими наречиями оказались безрезультатными. Слишком много времени прошло с тех пор, как человек стал заселять планету. Да при этом часть «первобытных современников» утратила свой родной язык. Ведды, например, перешли на один из индоевропейских, семанги и сенои — на австрические языки. Но если и материальная-и духовная культуры их поразительно близки, то, возможно, и в языках мы увидим черты общности, некую «первобытность», пусть и не говорящую о родстве?
Однако все попытки отыскать первобытный язык окончились неудачей. Первое время считали, будто словари австралийцев, бушменов и т. д. включают очень мало разных слов. Позднее оказалось, что бедность словаря говорит лишь о плохих лингвистических знаниях его составителя. Бушмены или австралийцы тут ни при чем — они пользуются тысячами различных слов.
Полагали, что в словарях первобытных народов нет обозначений абстрактных понятий. Но и это оказалось выдумкой: наряду с десятками различных наименований для отдельных видов змей у австралийцев есть и общее слово, обозначающее «змею вообще». Правда, у них нет философских и научных терминов. Но это говорит не о языке, а лишь об уровне культуры. Когда-то этих терминов не было ни в немецком, ни в китайском, ни в других языках. Богатство или бедность словаря зависят от условий жизни, а не от первобытности или культурности самого языка.
Быть может, следы «первоязыка» удастся отыскать не в лексике, а в фонетике? Некоторые ученые полагали, что щелкающие звуки бушменов — свидетельство того архидревнейшего периода, когда человеческое общество от звуков-сигналов, свойственных животным, переходило к языку. Однако бушменская фонетика, наряду с абхазской, самая сложная и трудная в мире. Неужели, учась говорить, первобытный человек начал с таких труднопроизносимых звуков? Ведь речевой аппарат его был еще неразвит (массивная нижняя челюсть неандертальцев почти лишена подбородочного выступа — значит, членораздельная речь у них находилась в зачаточном состоянии). Вряд ли наши предки начинали с бушменских щелкающих или кавказских глоттализованных согласных (в аварском языке, например, есть 14 различных звуков к). Сложность фонетики — свидетельство не примитивности, а, наоборот, развитости речи.
Значит, речь первобытного человека походила на лепет-ные слова младенцев? В них, как правило, после согласного всегда следует гласный (мама, папа, дядя и т. д.). И так действительно легче говорить. Из языков земного шара подобную структуру имеют полинезийские языки и японский. Ни полинезийцев, ни тем более японцев никак уж не назовешь «живыми людьми каменного века». К тому же у полинезийцев эта особенность речи выработалась поздно, их праязык (австронезийский) не имел подобной структуры. Полинезийцы в течение сотен лет совершенствовали свою культуру, создали самобытные цивилизации на острове Пасхи и других океанийских островах. Неужели язык их в это же самое время «шел вспять», к первобытному лепету? Конечно, нет!
Нельзя считать удачными и попытки установить грамматику «первоязыка». Законы грамматики бушменских, австралийских, андаманских, индейских языков совершенно различны. В бушменских языках не различается глагол и существительное. Но ведь и в китайском тоже! В некоторых языках индейцев Северной Америки слово может «поглощать» другие слова в предложении, сливаясь с ними; оно образует неразделимый словокомплекс, слово-фразу. Однако подобное явление наблюдается и в языке шумеров, создателей древнейшей цивилизации на нашей планете.
Словом, нельзя в современных языках мира, как бы близко к палеолиту ни стояли по культуре их носители, искать следы первичной речи. Быт, верования, мифы, обычаи могут законсервироваться, остаться такими же (или почти такими же), как у отдаленнейших прапредков современного человека. Язык законсервироваться не мог: он развивался, обновлялась лексика, менялась фонетика и грамматика. Австралиец или бушмен мог делать орудия из камня так, как и его отец, и дед, и прадед, и прапрадед, Он мог веровать в тех же духов, поклоняться тем же идолам. Одного он не мог — говорить точно так же, как его отдаленные предки. Из года в год, незаметно для жизни одного поколения, происходят изменения в языке. Они не могут не происходить. И за бесчисленное множество поколений, сменившихся на Земле за долгие тысячелетия, несчетный раз менялся облик языков, будь это речь индоевропейцев или тех, кого мы считаем живыми людьми каменного века.
Даже краткие сведения о самых интересных наречиях мира заняли целую книгу. А чтобы рассказать о них подробно, потребовалась бы огромная библиотека. Языков на земном шаре 10-20 тысяч. Почти каждый из них имеет еще различные диалекты. Предположим, что вместе с диалектами языков на Земле 100 тысяч.
Словарь любого языка и диалекта — несколько десятков тысяч слов — потребует целого тома, а то и многих больших томов (как, например, недавно выпущенный Словарь русского литературного языка). Итого — 100 тысяч томов. Но, кроме обычного словаря, есть еще и словари этимологические, объясняющие происхождение слов в языке. Они могут создаваться из корней того же языка. Большое число слов, однако, переходит из языка в язык. Мы уже называли тюркские слова в русском. Русский язык, в свою очередь, подарил другим языкам мира самые различные слова — от «самовара» до «спутника». Этимологический словарь любого языка или диалекта потребует не менее тома. Русский, например, уложился в четыре тома — и это не считая толстенного Словаря иностранных слов, употребляющихся в нашей речи.
100 тысяч словарей плюс столько же этимологических. Итого — библиотека в 200 тысяч томов. Для описания грамматики также нужна целая книга. Академическая грамматика русского языка составляет несколько томов. Значит, еще 100 тысяч грамматик. Но к этим описаниям языка в его, так сказать, сегодняшнем виде, надо добавить описание изменений, которые испытывает любой живой язык. Следовательно, есть еще 100 тысяч исторических грамматик различных языков и диалектов мира. Наша библиотека увеличивается в два раза. Теперь в ней 400 тысяч томов. Однако и тогда она будет неполной. Любой язык, будь это какой-нибудь куку-куку в джунглях Новой Гвинеи или русский, справедливо названный великим и могучим, неотделим от истории народа, от его национальной культуры, от его мышления, традиций, быта. Для того, чтобы показать, как отражается судьба народа в языке, его национальные особенности, нужно много книг.
Обратимся к русскому языку. Только один его словарь уводит нас в глубочайшую древность, показывает связи с народами, о существовании которых вы вряд ли и слыхали или же считали находящимися «за семью морями». Возьмем хеттов, которые меньше ста лет назад были по-настоящему открыты учеными. Слова небис, дулуга, вадар, эдри, нева, петар кажутся слегка искаженными русскими словами небеса, долгий, вода, еда, новый, перо. Между тем они из языка хеттов, причем значение их такое же, что и русских слов! Глагол «красть, таить» по-хеттски будет тая. А числительное 3 звучит совсем по-русски — три!
А в древнеиндийском 2 звучит как два, 3 — как три, слово татсама означает «то самое», «тоже». Правда, теперь, узнав об индоевропейском родстве, вы, вероятно, уже не удивитесь. Но ведь в нашем языке есть не только индоевропейские слова. Например, слова цистерна, таверна, церемония, персона попали к нам… из языка таинственных этрусков, над разгадкой которого тщетно бьются ученые на протяжении нескольких веков. Римляне заимствовали «цистерны» и «таверны» у этрусков вместе с их этрусскими названиями. А из латыни они попали в русский и многие другие языки мира.
Есть в нашем словаре и слова, восходящие к древнеегипетским — папирус и, следовательно, папироса, химия и т. д. Из языков аборигенов Австралии в наш словарь попали слова кенгуру и бумеранг, из индейских — томат, каучук, шоколад и т. д. А вот в одном из папуасских языков Новой Гвинеи называют топоры из железа словом топор. Нет, это не случайное совпадение: знаменитый русский ученый Миклухо-Маклай привез в Новую Гвинею не только железные топоры, но и русское слово, их обозначающее. И оно во многих папуасских наречиях употребляется по сей день.


1 Звезда2 Звезды3 Звезды4 Звезды5 Звезд (1 оценок, среднее: 5,00 из 5)


Сочинение по литературе на тему: От латыни до русского языка


От латыни до русского языка