Порицание насилия над человек в романе Замятина «Мы»

Е. И Замятин не собирался писать пародию на коммунизм, он нарисовал финал развития любого общественного строя, в основании которого заложена идея насилия над человеком. Таким образом, главной в романе «Мы» является тема свободы личности. Раскрывается эта тема с помощью пародийного переосмысления идеи «всеобщего равенства». Замятин был противником этого тезиса, ценя в каждом человеке его неповторимую индивидуальность. В антиутопии просчитан до мельчайших деталей механизм нивелировки индивидуального сознания.
Это придает роману большую глубину по сравнению с негативными утопиями, появившимися в России в XX столетии в русле довольно устойчивой традиции утопической литературы.
Хотя совпадение многих мотивов, даже конкретных деталей в романе Замятина и негативных утопиях Н. Федорова «Вечер в 2217 году», В. Брюсова «Республика Южного Креста», написанных в 1907 году, позволяет видеть в последних непосредственных предшественников писателя в критике законов антигуманного общества. Государственная система будущего, нарисованная в романе «Мы», негативных утопиях Федорова и Брюсова, исключает индивидуальные проявления личности. В геометрическом обществе запрещается иметь незапланированные желания, все регламентировано и рассчитано, чувства ликвидированы, в том числе и самое ценное, движущее жизнь, чувство любви. Многое в романах Замятина и Федорова показано с помощью одних и тех же конкретных деталей. Например, и в той, и в другой утопиях каждому жителю государства выдается талон на «любовь» в определенные дни недели. Любое отклонение от нормы в замятинском Едином Государстве фиксируется с помощью четко налаженной системы доносов.
Незаурядность, талант, творчество — враги порядка — подвергаются уничтожению. Бунтари излечиваются путем хирургического вмешательства. Всеобщее регламентированное счастье достигается всеобщим равенством.
Проблема счастья человечества тесно связана в романе с вопросом о свободе личности, вопросом, имеющим давнюю и непреходящую традицию в русской литературе. Современная критика сразу увидела в романе традицию Достоевского, проведя параллель с его темой Великого инквизитора. «Этот средневековый епископ, — пишет один из первых исследователей творчества Замятина, О. Михайлов, — этот католический пастырь, рожденный фантазией Ивана Карамазова, железной рукой ведет человеческое стадо к принудительному счастью… Он готов распять явившегося вторично Христа, дабы Христос не мешал людям своими евангельскими истинами «соединиться наконец всем в бесспорный общий и согласный муравейник». В романе «Мы» Великий инквизитор появляется вновь — уже в образе Благодетеля».
Созвучие проблематики романа «Мы» с традициями Достоевского особо наглядно подчеркивает национальный контекст замятинской антиутопии. Вопрос о свободе и счастье человека приобретает особую актуальность на русской почве, в стране, народ которой склонен к вере, к обожествлению не только идеи, но и ее носителя, не знает «золотой середины» и вечно жаждет свободы. Эти два полюса русского национального сознания нашли отражение в изображении двух полярных миров — механического и природно-первобытного.
Эти миры одинаково далеки от идеального мироустройства. Вопрос о нем Замятин оставляет открытым, иллюстрируя романом свой теоретический принцип исторического развития общественной структуры, основанный на представлении писателя о бесконечном чередовании революционного и энтропийного периодов в движении любого организма, будь то молекула, человек, государство или планета. Любая кажущаяся прочной система, такая, к примеру, как Единое Государство, неизбежно погибнет, подчиняясь закону революции. Одна из главных ее движущих сил заложена, по мысли писателя, в самой структуре человеческого организма.
Замятин побуждает нас к мысли о непреходящей вечности биологических инстинктов, являющихся прочной гарантией сохранения жизни независимо от социальных катаклизмов. Эта тема найдет свое продолжение в последующем творчестве художника и завершится в его последнем российском рассказе «Наводнение», сюжет которого отражает замятинский закон, работающий в романе «Мы», но только переведенный из социально-философской сферы в биологическую.
Лиризм в художественных произведениях Замятина объясняется его вниманием к России, интересом к национальной специфике народной жизни. Не случайно критики отмечали «русскость» западника Замятина. Именно любовью к родине, а не враждой к ней, как утверждали современники Замятина, рождено бунтарство художника, сознательно избравшего трагический путь еретика, осужденного на долгое непонимание соотечественников.
Возвращение Замятина — реальное свидетельство начавшегося пробуждения в народе личностного сознания, борьбе за которое писатель отдал свой труд и талант.
Как известно, цензура 20-х годов отличалась острым «диагностическим» чутьем. Редкие произведения, авторы которых игнорировали классовый подход к литературе, своевременно выходили в свет. Роман Евгения Замятина «Мы» был задержан почти на семьдесят лет. Это свидетельствует о том, что сатира писателя «попала в. точку».
В романе «Мы», единственном в творчестве Замятина, как и в платоновском «Чевенгуре», тоже, кстати, единственном романе писателя, сошлись многие темы и мотивы, разработанные ранее.
Роман написан в жанре антиутопии, структура которой предполагает наличие сатирического и фантастического элементов. Сатира является органичной чертой творческой манеры писателя, она составляет пафос многих произведений Замятина. Наличие фантастики художник считал также необходимым условием существования настоящей литературы, условием при котором литература сможет отразить «огромный, фантастический размах духа» послеоктябрьской эпохи, «разрушившей быт, чтобы поставить вопросы бытия».
Писатель реализует свои теоретические принципы в художественной практике. Фантастическое функционирует в прозе Замятина как способ выражения авторской позиции по отношению к вечным вопросам бытия В центре художественных раздумий писателя всегда оставалась проблема человека, не отказался от нее Замятин и после Октября. Как справедливо замечает современная критика, «он уловил, что после Октябрьской революции проблема человеческого счастья, гармонии его с миром, согласия с собой не уходит ни из жизни, ни из литературы».
А вот критикой 20-х годов не был уловлен гуманистический пафос романа. Многие квалифицировали его как «вылазку врага». Об этом свидетельствуют не только критические нападки в статьях, опубликованных в те годы, поскольку в них могло быть много нарочитого, неправдивого, написанного с целью выслужиться перед советской властью или застраховать себя на будущее, чтобы ни у кого не возникло вопроса: почему промолчал, не заметил? Об искреннем непонимании романа говорят и отзывы современников, не предназначенные для печати. В этом отношении показательна реакция Дм. Фурманова, не высказанная им вслух, но зафиксированная в его записных книжках, которые были опубликованы в 50-е годы: …»Мы» — ужас перед реализующимся социализмом… Этот роман — злой памфлет-утопия о царстве коммунизма, где все подравнено, оскоплено… Замятинство — опасное явление».
Есть глубокая закономерность в том, что всеми современниками Замятина роман был прочитан как пародия на социализм. Это говорит о том, что те негативные черты, которые послужили писателю отправной точкой для развития сюжета, были заметны не только автору. Характерно, что Замятин отказывался от подобной трактовки авторского замысла, и в этом не было лжи (говорить правду было личностным и художественным кредо писателя), ибо толчком к написанию произведения послужили английские впечатления.
В одном из докладов, имеющем принципиальное значение для уяснения его творческих принципов, Замятин сообщил, что в романе «Мы» он делает попытку «построить уравнение движения европейской механизации и механизирующей цивилизации».
Замятин не собирался писать пародию на коммунизм, он нарисовал финал развития любого общественного строя, в основании которого заложена идея насилия над человеком. Таким образом, главной в романе «Мы» является тема свободы личности. Раскрывается эта тема с помощью пародийного переосмысления идеи «всеобщего равенства». Замятин был противником этого тезиса, ценя в каждом человеке его неповторимую индивидуальность.
В антиутопии просчитан до мельчайших деталей механизм нивелировки индивидуального сознания. Это придает роману большую глубину по сравнению с негативными утопиями, появившимися в России в XX столетии в русле довольно устойчивой традиции утопической литературы.