Прием контраста в поэме 12 Блока

Каждый из нас знает о событиях октября 1917 года. В учебниках истории эта дата обозначается не иначе как «Великая Октябрьская социалистическая революция». Нам, живущим в XXI веке, эта пафосная фраза мало что говорит. Нам, живущим в относительно стабильное и спокойное время, не понять тех, кто когда-то услышал «музыку революции», уловил «ветер перемен». Для них, отстаивающих свои права и свободы, это было воистину великим событием, историческим моментом, на всю жизнь запечатлевшимся в памяти.
Одним из величайших и талантливейших поэтов, творивших в то время, является Александр Александрович Блок. Он встретил события февраля, а потом и октября 1917 года восторженно. В отличие от многих своих соратников — поэтов и писателей, он повернулся к революции лицом; постарался понять и принять ее такой, какой она была. Видя в ней искры «мирового пожара», который вот-вот должен охватить и Европу, писатель придает ей особое, центральное место в своем творчестве. В этом «пожаре», как считает автор, должен сгореть «старый» мир со всей его несправедливостью и жестокостью. После этого, очистившись от всего отжившего и мертвого, Россия приобретет новый облик, настанет время «нового» мира. Многие его современники, писатели и поэты, и даже близкие друзья не поняли его — посчитали его взгляды предательскими. Но поэт не стремился приукрасить существующие реалии, он лишь хотел максимально точно и объективно описать события революции, скрупулезно занести, словно в личный дневник, все свои мысли и убеждения. Поэму «Двенадцать», написанную им в начале 1918 года, А. Блок посчитал своим лучшим творением.
В конце 19 века на смену реализму, как литературному течению, приходит новое направление — символизм. В своей основе новое течение имело идеалистическую концепцию двоемирия, а также творческие искания зарубежных поэтов-символистов. А. Блок идейно относился к так называемым «младшим символистам», деятельность которых приходилась на начало ХХ века. Сущность символизма составляли три элемента: мистическое содержание, символичные образы и идея параллельного сосуществования двух миров. Это и объясняет многие моменты в поэме. В основу произведения положена идея двоемирия, параллельного существования двух миров: «старого» и «нового», революционного. Между двумя мирами — конфликт, который неминуемо должен кончиться чьей-то гибелью.
«Старый» мир — это патриархально-помещичья Россия, существовавшая до революции вот уже несколько веков. Автор отождествляет ее с «барыней в каракулях», старушкой, непонимающей «зачем столько бумаги извели» на плакаты, «товарищем попом» и «писателем, витий». Все они — осколки буржуазного прошлого, отжившего. Собирательным образом, которым и представлен весь «старый» мир, является голодный, бездомный «шелудивый пес»:
Стоит буржуй, как пес голодный,
Стоит безмолвный, как вопрос,
И старый мир, как пес безродный,
Стоит за ним, поджавши хвост…
Пес бежит за красногвардейцами, патрулирующими ночные улицы, пытается вместе с ними пролезть в «новый» мир:
…Скалит зубы — волк голодный —
Хвост поджал — не отстает —
Пес голодный — пес безродный.
Вся поэма построена на контрастах. И в противоположность им, представителям «старого» мира, на контрасте изображаются новые люди — двенадцать красногвардейцев. Красногвардейцы являются предвестниками рассвета новой жизни, новой эпохи. Своим шествием по ночным улицам они закрывают старую эпоху, рушат «старый» отживший мир; и открывают новую — эпоху глобальных перемен и новых испытаний. Этот отряд бывших каторжников в финале поэмы приобретает ореол святости, ибо возглавляет их не больше не меньше, как сам Иисус Христос:
Нежной поступью надвьюжной,
Снежной поступью жемчужной,
В белом венчике из роз —
Впереди — Иисус Христос!
Но и сам образ «новых» людей — двенадцати — неоднозначен. Противоположны, контрастны сами по себе начало пути двенадцати иего конец. В самом начале поэмы перед нами предстает обычная «голотьба», преступники и воры:
В зубах — цыгарка, примят картуз,
На спину б надо бубновый туз!
Выражение «бубновый туз» — устаревшее, ранее оно означало знак каторжника, преступника. Отправляясь «раздувать мировой пожар революции», открывать новую эпоху, они совершают по дороге убийство и не совсем лицеприятные действия:
Эх, эх!
Позабавиться не грех!
Запирайте етажи,
Нынче будут грабежи!
Отмыкайте погреба —
Гуляет нынче голотьба!
Эти люди восстали против старого, бренного мира и его обитателей. Вместе с этим они отреклись от всего, даже от того, что когда-то им было дорого и свято:
…И идут без имени святого
Все двенадцать — вдаль.
Ко всему готовы,
Ничего не жаль…
На данный момент — это внутренне опустошенные, безнравственные люди, отрекшиеся от всего святого. Разрушая все старое, они ничего не строят, не предлагают что-то взамен. Революция требует от них жертв, и она ее получает в лице Катьки — возлюбленной одного из двенадцати. Ради свободы Петр убивает ее. Но ради какой свободы, во имя чего?
И что мы видим в финале, когда у бывшей шайки преступников появляется свой предводитель? Перед нами теперь не воры и убийцы, а 12 апостолов нового, революционного времени. Контрастными и символичными одновременно предстают цветовые образы поэмы:
Черный вечер.
Белый снег.
Эти цветовые символы противопоставлены друг другу. Поэма вся наполнена черным цветом, который очень многозначен. Что хотел сказать автор обилием этого мрачного цвета? Черный — это символ темного, злого начала. Это и хаос, и разбушевавшаяся стихия — как снаружи, так и внутри человека. Черный цвет символизирует и бездуховность и внутреннюю пустоту красногвардейцев в самом начале пути. И все же, в финале поэмы звучит надежда на революцию. Эта надежда и воплощается в белом цвете. Белый снег, падающий с небес, словно очищает двенадцать: пробуждает духовность, выводит к свету. Вообще белый цвет всегда был символом чистоты, святости и надежды.
То, к чему ведет революция — светло и радужно, а посему и оправдываются многочисленные жертвы и разруха, принесенные ею.
Контрастна сама по себе и сила, толкающая двенадцать на борьбу:
Злоба, грустная злоба
Кипит в груди…
Черная злоба, святая злоба.
Да, злость и ненависть движет «новыми» людьми. Сама по себе злость греховна, наказуема высшим судом. Но Блок сумел преобразовать грех до святости, придать злобе оправдание. Многое вынесли на своих плечах и крестьяне, и рабочие, много унижений пережили они. И теперь настал час справедливости: всем воздается по заслугам. Для чего Блок использовал прием контраста, противопоставляя одно — другому? Думаю, это помогало ему путем сравнения доказать преимущества «нового» мира, а с ним и спасительную силу революции в целом. Конечно, сравнивая добро со злом, прошлое с будущим, черное с белым всегда выбираешь лучшее. Так и здесь: представляя «новый» мир в лучшем свете, А. Блок настраивает читателя на ненависть к прошлому, отжившему и несовершенному миру. Но мы-то знаем из уроков истории, что «новый» мир так и не удалось построить. И порой то, что принесла с собой революция, нельзя было ничем оправдать.