Сатира в творчестве Маяковского

Мы всех зовем,
чтоб в лоб,
а не пятясь,
критика
дрянь косила…
В. Маяковский
Одной из наиболее ярких сторон поэтического творчества Маяковского была сатира, блестящим мастером которой он считался по праву. Высокий, волнующий пафос и проникновенный лиризм уживались в нем с сатирической беспощадностью, с щедринским, свифтовским издевательским смехом. Чем выше и чище рисовался поэту сияющий идеал нового человека, тем яростнее обрушивался он на пошлость, бескультурье, жадность и хищничество. «Какого злого, сильного, «кусачего» врага нашло себе в Маяковском наше мещанство, чиновничество, перерожденческое подхалимство! Какие великолепные громы и молнии обрушивал Маяковский на духовную заскорузлость, идеологический склероз, тину и слякоть ленивой мысли, «мыслительное» лежание на печи, оказенивание быта и нравов, бюрократизм больших и малых чинуш и сутяг!» — писал Н. И. Бухарин в прощальной статье с подзаголовком «Скорбные мысли» накануне похорон великого поэта.
«Грозным смехом» назвал Маяковский свои гневные сатирические стихи, так как ими он помогал выжигать из нашей жизни «разную дрянь и ерунду». Поэт считал своим долгом «реветь медногорлой сиреной в тумане мещанья, у бурь в кипеньи». В рифме поэт видел не только «ласку и лозунг» для друзей, но и «штык и кнут» для врагов. Острым словом разил он лодырей, бюрократов, расхитителей народной собственности и прочих «мерзавцев». Объекты сатиры Маяковского так же многообразны, как и сама действительность. Его сатирический кнут доставал врага, под какой бы личиной он ни являлся: интервента или убийцы из-за угла, карьериста-подхалима или советского «помпадура» с партийным билетом. Еще в 1921 году в стихотворении «О дряни» Маяковский смело изобразил высунувшееся «из-за спины РСФСР мурло мещанина». Неподражаема его «товарищ Надя»:
И мне с эмблемами платья.
Без серпа и молота не покажешься в свете!
В чем
сегодня
буду фигурять я
на балу в Реввоенсовете?!
Маяковский по горьковски ненавидел мещанство, высмеивал и разоблачал его повсюду: в крупном и мелком, в быту и искусстве, среди части современной ему молодежи. Таковы его стихотворения «Любовь», «Даешь изячную жизнь», «Письмо к любимой Молчанова», «Пиво и социализм», «Маруся отравилась» и др.
Темы сатиры Маяковского развиты и в его комедиях «Клоп» и «Баня». В «Клопе» изображен некий Присыпкин, переделавший «для изящества» свою фамилию в Пьера Скрипкина. «Бывший рабочий, ныне жених», он женился на девице Эльзевире Ре-несанс, маникюрше, «обстригшей бывшие присыпкинские когти». Для предстоящего «красного бракосочетания» он закупает «красную ветчину», «красноголовые бутылки и красное прочее». В результате ряда фантастических событий Присыпкину удается в замороженном виде дожить до грядущего коммунистического общества. Его размораживают, и люди будущего с удивлением рассматривают это «водкой питающееся млекопитающее». Однако он распространяет вокруг себя болезнетворные бациллы алкоголизма, подхалимства и гитарно — романсовой чувствительности. И Присыпкина как редчайший экземпляр «обывателиуса вульгарис» вместе с его неизменным спутником «клопусом нормалис» помещают в качестве экспоната в зоологический сад.
Вторая комедия Маяковского представляет собой острейшую сатиру на бюрократизм. «»Баня» — моет (просто стирает) бюрократов»,- писал Маяковский. Центральный герой пьесы — главначпупс (главный начальник по управлению согласованием) Победоносиков. Он пытается уехать в изобретенной комсомольцами «машине времени» в будущее, в «коммунистический век». Он даже заготовил мандаты и командировочные удостоверения и выписывает суточные из «среднего расчета за 100 лет». Но «машина времени рванулась вперед пятилетиями, удесятеренными шагами, унося рабочих и работающих и выплевывая Победоносикова и ему подобных».
Исключительно богат и многообразен набор. сатирических средств Маяковского. «Оружия любимейшего род» — так называл поэт свою отважную «кавалерию острот», чьи героические рейды были поистине неотразимы.
Излюбленный сатирический прием Маяковского — это крайний гиперболизм. Бесконечно гиперболизированное явление становится уже фантастическим. Этими фантастическими и гротескными гиперболами Маяковский пользовался еще в своих ранних «Гимнах». Так, в «Гимне судье» мы читаем:
.. Глаза у судьи — пара жестянок мерцает в помойной яме.
Попал павлин оранжево-синий под глаз его строгий,
как пост,-
и вылинял моментально павлиний великолепный хвост!
Вообще Маяковский неподражаем в искусстве шаржа — сатирического подчеркивания, сгущения обличаемых черт. Великолепным примером в этом отношении является стихотворение «6 монахинь»:
Трезвые,
чистые,
как раствор борной, вместе,
эскадроном, садятся есть. Пообедав, сообща
скрываются в уборной. Одна зевнула —
зевают шесть… Придешь ночью —
сидят и бормочут. Рассвет в розы —
бормочут стервозы! И днем,
и ночью, и в утра, и в полдни сидят
и бормочут,
дуры господни.
Более убийственную карикатуру на религиозное ханжество трудно себе представить.
Очень важную роль в сатирическом арсенале Маяковского играют литературные пародии. Превосходно использован пародированный пушкинский текст в поэме «Хорошо!». Нежнейший поэтический дуэт Татьяны с няней разыгрывается воспылавшей страстью к Керенскому старушкой Кусковой («С чего это девушка сохнет и вянет? Молчит… но чувство, видать, велико») и «усатым нянем», «видавшим виды Пэ Эн Милюковым». Остроумная пародия необычайно усиливает эффект сатирического разоблачения. Такова остро жалящая сатира Маяковского, всегда остроумная и оригинальная.
5 марта 1922 года в «Известиях» было напечатано стихотворение «Прозаседавшиеся». Спокойной иронией начинает Маяковский историю о начале рабочего дня «прозаседавшихся»: чуть свет спешат они в учреждения, чтобы отдаться во власть «дел бумажных». Уже в начале второй строфы появляется образ просителя, «со времени она» обивающего пороги учреждения в надежде получить «аудиенцию» у его руководителя — неуловимого «товарища Ивана Ваныча», который без конца заседает. Издеваясь над мнимо важными делами, решением которых занимаются Иван Ваныч и его подчиненные, Маяковский прибегает к гиперболе. Их заботы — это вопрос об объединении Театрального отдела Наркомпроса с Главным управлением коннозаводства при Наркомземе (ТЕО и ГУКОН), вопрос о «покупке склянки чернил губкооперативом» и т. п. Маяковский доводит гиперболу до гротеска: перед просителем, ворвавшимся на заседание, предстает страшная картина: он видит там сидящие «людей половины» и решает, что произошло ужасное злодеяние. Гротескный, т. е. комически ужасный характер картины, где изображены заседающие «людей половины», подчеркивается «спокойнейшим» отношением секретаря, считающего подобную ситуацию, от которой у бедного просителя «свихнулся разум», вполне естественной:
В день
заседаний на двадцать
надо поспеть нам.
Поневоле приходится раздвоиться.
До пояса здесь,
а остальное
там.
Из повседневного употребления фразеологического оборота «не разорваться же мне надвое», переданного поэтом в буквальном смысле, становится ясным, как возникла эта комически ужасная картина. «Спокойнейший» голосок секретаря не успокоил поэта-просителя, потому он не может уснуть и встречает рассвет следующего дня мечтой о таком заседании, которое искоренило бы все заседания. И в этой мечте нет ни иронии, ни гиперболы, ни гротеска: как многие сатирические стихотворения Маяковского, «Прозаседавшиеся» заканчивается призывом покончить с тем злом, которое высмеяно в основной части стихотворения. Благодаря Маяковскому слово «прозаседавшиеся» стало нарицательным обозначением бессмысленной заседательской суеты.
Лев Кассиль рассказывает о том, как ненавистно было Маяковскому даже «наималейшее проявление бюрократического чванства», и приводит слова поэта об одном чинуше: «Раздобыл какую-то бумажку с печатью и уже опьянен ее властью… Особый бюрократический алкоголь. От бумажки пьян. Ему уже бумажкой человека убить хочется». Эти слова злободневны, так как видишь таких же чинуш и на наших телеэкранах, и на страницах сегодняшних журналов и газет. Именно сатира Маяковского дает нам оружие против таких чинуш сегодняшнего дня.