«Полтавой» Пушкин создавал, вслед за своей же исторической трагедией о царе Борисе, дотоле отсутствовавший в литературе синтетический вид исторической поэмы. Причем сама на первый взгляд действительно странная и совершенно необычная композиция «Полтавы» (из главы «Планы» мы знаем, что Пушкин пришел к ней не сразу) — перерастание узко-личной любовной драмы Мазепы и Марии в героическую патетику Полтавской битвы — явно не случайна, а, наоборот, соответствует глубокому идейному смыслу произведения и даже прямо несет в себе и раскрывает собой этот внутренний его смысл. Пушкин отнюдь не бросает по ходу поэмы, как это может на первый взгляд показаться, любовного сюжета и не переходит полностью к моментам героическим. Реализация любовной фабулы «Полтавы» доводится им до самого конца и отличается той же стройностью и почти математической симметрией, которая, как мы уже знаем, вообще ему так свойственна. Поэма открывается описанием богатства и довольства Кочубея, в том числе и его главного сокровища — красавицы дочери: — Богат и славен Кочубей… — Кругом Полтавы хутора — Окружены его садами, — И много у него добра, — Мехов, атласа, серебра — И на виду и под замками. — Но Кочубей богат и горд — Не долгогривыми конями, — Не златом, данью крымских орд, — Не родовыми хуторами,- — Прекрасной дочерью своей — Гордится старый Кочубей. — И дальше следует портрет Марии: — …в Полтаве нет — Красавицы, Марии равной. — Она свежа, как вешний цвет, — Взлелеянный в тени дубравной. — Как тополь киевских высот, — Она стройна. Ее движенья — То лебедя пустынных вод — Напоминают плавный ход, — То лани быстрые стремленья. — Как пена, грудь ее бела. — Вокруг высокого чела, — Как тучи, локоны чернеют. — Звездой блестят ее глаза; — Ее уста, как роза, рдеют. Заканчивается поэма тем же, чем и началась: перед Мазепой, а значит и перед нами, снова — хутор Кочубея: — Пред ними хутор… — Что же вдруг — Мазепа будто испугался? — Что мимо хутора помчался — Он стороной во весь опор? — Иль этот запустелый двор, — И дом, и сад уединенный, — И в поле отпертая дверь — Какой-нибудь рассказ забвенный — Ему напомнили теперь? — Святой невинности губитель! — Узнал ли ты сию обитель, — Сей дом, веселый прежде дом, — Где ты, вином разгоряченный, — Семьей счастливой окруженный, — Шутил бывало за столом? — Узнал ля ты приют укромный, — Где мирный ангел обитал, — И сад, откуда ночью темной — Ты вывел в степь… Узнал, узнал! Через некоторое время появляется и Мария: — Пред ним с развитыми власами, — Сверкая впалыми глазами, — Вся в рубище, худа, бледна, — Стоит, луной освещена… В результате в самом конце поэмы и перед Мазепой, и перед читателями как бы снова проносится в сжатом, сконцентрированном виде все ее основное фабульно-романическое содержание. В то же время параллелизм, перекличка начала и конца поэмы, резко подчеркивает ужасные перемены, во всем происшедшие. Там — богатство, слава, красавица дочь; здесь — картина полного разорения, запустения, гибели и живой призрак одичавшей, безумной Марии. На этом страшном контрасте выступает со всей рельефностью образ Мазепы — «губителя», «злодея» не только в большом, государственно-политическом, но и в личном плане. Подобным построением финала поэмы любовно-романическая фабула «Полтавы», оборванная было в кон це второй песни (исчезновение Марии) и уступившая место изображению исторических событий — картине Полтавского боя, художественно досказывается поэтом до самого конца. И вместе с тем, не нарушая стройности этой композиции, в третьей песни — описание Полтавской битвы — происходит не только переключение поэмы в новый, героический план, но и как бы перенос ее в новое измерение. Вначале, как уже сказано, Пушкин хотел было назвать свою поэму «Мазепа», однако затем он изменил это намерение и назвал ее «Полтава». И это тоже глубоко не случайно. Несмотря на то, что большую часть пространства «Полтавы» заполняет любовная история Мазепы и Марии, что описание самой Полтавской битвы композиционно сдвинуто почти в конец поэмы, именно она является не только высшей кульминацией, но и внутренним идейным стержнем всего произведения Пушкина. Из душного и мрачного мира мелких интересов, эгоистических целей и узко личных страстей — «отвратительного» мира Мазепы, в котором, по словам самого Пушкина, нет «ничего утешительного», поэт выводит нас в третьей песни поэмы на широкие просторы большого национально-исторического и народного дела. В этом смысл и всего, столь поразившего многих критиков, необычного построения пушкинской поэмы. С полной отчетливостью раскрывается этот смысл в знамена
тельном эпилоге «Полтавы»: — Прошло сто лет — и что ж осталось — От сильных, гордых сих мужей, — Столь полных волею страстей? — Их поколенье миновалось — И с ним исчез кровавый след — Усилий, бедствий и побед. — В гражданстве северной державы, — В ее воинственной судьбе, — Лишь ты воздвиг, герой Полтавы, — Огромный памятник себе. Все, что движимо узко-личными, эгоистическими целями, хищническими и корыстными страстями, — все это проходит, теряется без остатка. Только большими патриотическими делами во благо родины и народа исторический деятель может создать себе нерушимый памятник, — вот что говорит нам Пушкин не только сюжетами, образами, но и самой композицией своей поэмы.
(2 оценок, среднее: 2,50 из 5)Сочинение по литературе на тему: Художественное построение поэмы «Полтава»
Художественное построение поэмы «Полтава»