Общая характеристика творчества А. П. Платонова

Первой книгой А. Платонова была брошюра «Электрификация» (1921). Первая фраза тоже начиналась со слова «электрификация»: «Электрификация есть такая же революция в технике, с таким же значением, как Октябрь 1917 г.». Второй книгой стал сборник стихов «Голубая глубина» (1923), что в большей степени отвечало традиционному пути будущих прозаиков в литературу.
Вера в революцию и науку, пафос технического переустройства мира определяли мировосприятие молодого Платонова и общую тональность его произведений начального этапа творчества.
Андрей Платонов вырос в семье рабочего, талантливого изобретателя-самоучки, «героя труда» (так писали об отце писателя в воронежских газетах, неоднократно помещавших материалы о «примере пролетария»). Свои первые газетные заметки писатель подписывал: «Рабочий А. Платонов». Основной специальностью писателя была электротехника: он закончил воронежский политехникум по специальности электромонтер.
В течение нескольких лет Платонов работает как инженер-практик, сочетая практическую деятельность с литературой. Теплое — на грани физического ощущения — отношение к технике он передал своим героям: тонкое понимание технического устройства — мерило человеческой ценности во многих его произведениях. Ранние его литературные работы (статьи в газетах, стихи, фельетоны) несут на себе явную печать пролеткультовского мышления и пролеткультовской образности (культ «мы», воспевание машины, глобализм притязаний на преображение мира). Но «душевное» понимание машины станет особой, только его черточкой. «Истинный философ — механик» — вот твердое убеждение молодого писателя.
Вот лишь один эпизод из повести Платонова «Сокровенный человек». Герой повести — Фома Пухов — наблюдает картину попавшего в аварию железнодорожного состава: «Не глядя на лежащего машиниста, он засмотрелся на его замечательный паровоз, все еще бившийся в снегу.
— Хороша машина, сволочь!»
Погибший в аварии помощник машиниста удостоен краткой похвалы: «Жалко дурака: пар хорошо держал!»
Особая нежность, привязанность «технического человека» к машине (часто вытесняющие горе и тоску по людям) станет устойчивым смысловым комплексом, который будет определять лицо платоновской прозы в контексте литературы 1920-1930-х гг. Человек же, наоборот, с полным основанием может быть приравнен к техническому приспособлению — и это совсем не обязательно демонстрация бездушия или человеческой несостоятельности. «Железный инвентарь какой» — это своего рода комплимент Жачева терпеливому крестьянину, которого он избил как «наличного виноватого буржуя» (повесть «Котлован»).
Устойчивые, сквозные темы и мотивы будут пронизывать все творчество Платонова. Сам он писал об этом так: «Мои идеалы однообразны и постоянны. Я не буду литератором, если буду излагать только свои неизменные идеи. Меня не станут читать». Но с важнейшими темами, образами, персонажами и даже сюжетами Платонов не расстанется до конца своей жизни.
Уже в стихах Платонова важное место занимает образ странника. В ранних, дореволюционных, произведениях — это образ скорее традиционный: отправившийся за счастьем «туда, где нас нет», божий человек, босиком шагающий по проселочной дороге. После революции образ странника в творчестве Платонова приобретет символическое значение. «Новое странничество — о нем пишет Платонов не только в стихах, но и в первых прозаических произведениях, — перестает быть только физическим передвижением по земле или в космическом пространстве, оно становится путешествием мысли в поисках разгадки тайн вселенной».
Поиски истины, счастья, смысла всеобщего существования станут в поэтике Платонова сквозным сюжетом, который объединит все его произведения в одну большую книгу. Дорога, пространство, которое преодолевает герой-странник, и время, которое у Платонова становится мерой пространства, — все это компоненты специфически платоновской модели сюжета.
В стихах проявятся и закономерности поэтического «странноязычия» (или «косноязычия», или «юродивого» языка), которые позже — в прозе — составят ядро поэтики писателя. Вот пример одного из стихотворений молодого Платонова:
Лает пес осиротелый,
Лает с ничего,
Позабыв, что околела
Сука — мать его.
Любопытный эпизод, связанный с этим стихотворением, описан в воспоминаниях современника Платонова — Льва Гумилевского.
Не зная, что эти строчки принадлежат Платонову, Гумилевский в разговоре с писателем привел их в качестве примера антилитературного текста, крайне резко отозвавшись о художественном мастерстве их автора. «Андрей Платонович как-то странно, внимательно посмотрел на меня, точно подозревая какую-то мистификацию, а затем, убедившись в моей искренности, сказал просто:
— Лев Иванович, ведь это мои стихи! Что же тут плохого?
— Ну как же, Андрей Платонович, можно так писать: сука, мать его… Ведь это получаются матерные слова, разве вы не слышите?
— Ну, этого я не заметил. А еще что?
— Как что? Вы пишете: воет с ничего! Но по-русски так ведь не говорят. Говорят ни с чего!
— Ну, можно и так! — упорствовал он.
В неожиданной твердости его слов я почувствовал непреоборимое убеждение в том, что Можно и так, Как подсказывает его художественное чувство».
В раннем творчестве сформируется и идея Платонова об активном творческом переустройстве вселенной человеком. Одна из газетных статей Платонова называлась «Преображение» и была посвящена будущей победе человека во вселенной: «В этот день весны преображенного мира, день утверждения всечеловеческой радости, день веры в преображающую пламенную силу человека — выше стоит над нами старое солнце, дальше открыта светлая бесконечность…»
Оптимистический пафос и мажорная тональность очень скоро сменятся в творчестве Платонова на «ветхую грусть» и «тоску тщетности», но сама идея о том, что «человечество — художник, и глина — вселенная «, в творчестве писателя будет разрабатываться и дальше. Поменяется только ее философская оценка — утопические проекты города «победившего социализма» (роман «Чевенгур») или общепролетарского дома (повесть «Котлован») будут осмыслены в трагическом ключе.
Художественное исследование утопии станет тем смысловым вектором, который определит творческую эволюцию Платонова. Писатель будет все время проверять новое, постреволюционное «техническое устройство» на прочность, удостоверяться в его надежности. По сути, все его творчество станет испытанием утопии, а основные этапы этого исследования — испытание будущего, испытание прошлого, испытание настоящего.
Испытанию будущего Посвящены научно-фантастические произведения Платонова. К ним следует отнести рассказы «Маркун» (1921), «Потомки солнца» (1922), «Рассказ о многих интересных вещах» (1922), повесть «Эфирный тракт» (1926-1927).
Основу сюжета во всех этих произведениях составляют приключения технической идеи. «Маркун» рассказывает об изобретении вечного двигателя, «Эфирный тракт» — об открытии законов «выращивания» вещества, «Рассказ о многих интересных вещах» — об изобретении способа получать воду в пустыне с помощью электричества (пожалуй, последний проект был не столь утопичен, как остальные: спустя год после публикации рассказа Платонов получает патент на изобретение «электрического увлажнителя корневых систем и корнеобитающего слоя почвы»).
Техническая идея почти всегда побеждает, однако платой за это становится судьба ученого — ни один технический проект не научил человека преодолевать смерть. Платонова интересуют не сюжетные хитросплетения, а самое главное — место и роль человека во вселенной, взаимосвязь природы и науки, проблема человеческого счастья. Как у подлинного исследователя, у Платонова нет готового ответа на вечные вопросы. Почти всегда он предлагает несколько вариантов решения — и ни с одним не соглашается однозначно.
Итогом научно-фантастических опытов Платонова станет серьезное сомнение в состоятельности глобальных технических проектов. Грандиозный план переустройства вселенной понимается теперь писателем как утопический. Сомнение — вот основной итог философских и художественных исканий молодого писателя.