Народ и власть как центральная тема романа

Как определил один из исследователей творчества М. Е. Салтыкова — Щедрина В. К. Кирпотин, «Щедрина интересовали не биографии градоначальников. Его внимание было сосредоточено на власти, определявшей жизнь страны и характер правления. Власть исследуется сатириком под двойным углом зрения. С одной стороны, это сатирическое изображение власть имущих, с другой — подвластных» 12,120. Подобная точка зрения поддерживалась многими более поздними исследователями. (Е. Покусаев, А. Бушмин, М. Горячкина, Д. Николаев и др.). Для них «История одного города» — центральная, программная вещь Салтыкова — Щедрина, определяющая отношения самодержавной власти и народа, представленного в книге определенного рода фоном, полем деятельности многочисленных градоначальников.
И, если галерея глуповских правителей рассматривается олицетворением царизма, как государственной формы правления, обветшавшего, исторически изжившего себя, превратившегося в зловреднейший призрак, тяготеющий над обществом, то проблему народа в романе «История одного города» многие исследователи трактуют в том виде, в каком эта проблема вставала перед сатириком после и вследствие краха революционной ситуации 60-х годов ХIХ столетия. Типы глуповцев рассматриваются как яркое образное воплощение идеи бедности общественного самосознания народной массы, в особенности в среде крестьянства. Слова Герцена о том, что «монархическая власть вообще выражает меру народного несовершеннолетия, миру народной неспособности к самоуправлению» 25,250 всем строем сатирических образов глуповцев доказывают омертвляющее влияние самовластья на душу народа.
Точная характеристика отношений народа и власти в «Истории одного города» дана в главе «Поклонение момоне и покаяние». Автор как бы отходит от якобы исторических описаний летописцев Глупова, забывает на время о своей роли издателя, призванного, по его словам, только «исправить тяжелый и устарелый слог «Летописца», чтобы иметь «надлежащий надзор над орфографией, нимало не касаясь самого содержания летописи» 44,7, и в полный голос выражает свое собственное мнение по теме власти и народа: » — Говорил я ему: какой вы, сударь, имеете резон драться? а он только знай по зубам щелкает: вот тебе резон! Вот тебе резон! 44,109 и, по словам автора, «такова единственно… возможная при подобных условиях»44,109 форма взаимодействия верхов и низов. «Глуповцы беспрекословно подчиняются капризам истории и не представляют никаких данных, по которым можно было бы судить о степени их зрелости, в смысле самоуправления; что напротив того, они мечутся из стороны в сторону, без всякого плана, как бы гонимые безотчетным страхом. Никто не станет отрицать, что эта картина не лестная, но иною она не может и быть, потому что материалом для нее служит человек, которому с изумительным постоянством долбят голову и который, разумеется, не может прийти к другому результату, кроме ошеломления»
Выводя эту «формулу», Щедрин тем самым хочет показать народу путь, по которому ему необходимо начать движение к освобождению от глуповства: нужно, прежде всего, захотеть избавиться от такой власти, ведь невозможно что-либо изменить пока «жалобщик самого себя не умеет достаточно убедить, что его не следует истреблять»44,109.
Дению от глуповства: нужно, прежде всего, захотеть избавиться от такой власти, ведь невозможно что-либо изменить пока «жалобщик самого себя не умеет достаточно убедить, что его не следует истреблять»44,109.Неоправданными, по мнению Салтыкова-Щедрина, являются и надежды на будущее, когда глуповцы «уподобив себя вечным должникам, находящимся во власти вечных кредиторов» 44,110 ждут «не сделаются ли все кредиторы разумными? И ждут до сегодня» 44,110. В этом рассуждении автора существует посыл в оба конца цели: «власть — народ». Народу он говорит: ждать бесполезно, пока не будет понимания необходимости освобождения от раба в самом себе, прежде всего. Власти же он рисует схему «разумного кредитора», который помогает должнику выйти из стесненных обстоятельств и в вознаграждение за свою разумность получает свой долг; впрочем, без всякой надежды быть услышанным и понятым, и в этом отношении Салтыков — Щедрин никак не отделяет себя от народа и предстает перед нами таким же глуповцем, как и его герои. И все потому, что, по словам самого же Салтыкова-Щедрина, предлагать такой власти стать разумной, означает оказаться «несогласным с истиной».
Власть, рожденная глуповцами, не может быть разумной. Еще в главе «О корени происхождения глуповцев», описывая искание себе князя головотяпами, Щедрин в гротесково-насмешливой форме высмеивает желание этих людей добровольно расстаться со свободой. И не потому первые два князя отказались володеть таким народом, что они «Волгу толокном замесили, потом теленка на баню тащили, потом в кошеле кашу варили,… потом комара за восемь верст ловить ходили, щуку с яиц согнали» 44,9 и т. д. И потому, дескать, «нет нас народа мудрее и храбрее» 44,11, а потому, что любой разумный человек свою свободу на право «платить дани многие» князю, воевать за него, стать безропотным смердом — не променяет. Вот и получается, что каждый народ имеет ту власть, которой он достоин. И как бы это не било по патриотическому самолюбию, Щедрин не боялся быть непонятым своим народом, ибо основой его сатиры была неприкрытая правда, без всякого заигрывания с «мужиком», которым грешили многие современники Салтыкова — Щедрина.
Ответ на вопрос: как относится народ к самодержавной власти, у Салтыкова-Щедрина «неутешителен: народ пассивно переносит лежащий на нем гнет, народные массы находятся в состоянии глубокой бессознательности» 44,78. Единственным положительным качеством глуповцев на фоне их долготерпения и начальстволюбия можно назвать их неистребимость. «Вообще во всей истории Глупова поражает один факт: сегодня расточат глуповцев и уничтожат их всех до единого, а завтра, смотришь, опять появятся глуповцы…» 44,75. «Уже один факт, что, несмотря на смертный бой, глуповцы все-таки продолжают жить, свидетельствует в пользу их устойчивости…» 44,108.Как раз эта неистребимость глуповцев, эта народная громада и оставляет у Салтыкова-Щедрина надежду на то, что как бы ни была хорошо сплочена, организована и вооружена власть, она не сможет противостоять народной силе после того, как народ осознает необходимость подняться с колен.
Иле после того, как народ осознает необходимость подняться с колен.